Полдень, XXI век, 2010 № 01 - [52]

Можно выделить три основных сочетания целей и алгоритмов их достижения:

— проектные (изменение общественных норм, государственного строя или просто хода военных действий путем создания собственных организаций среди современников — изменение подразумевает осмысленное создание нового общества, его конструирование);

— локальные (изменение хода истории путем устранения ограниченного круга лиц, вброса единичных пакетов информации — становление новых форм общества лишь отслеживается);

— личные (использование общественных механизмов только для удовлетворения личных потребностей, никак не связанных с привнесением чего-либо качественно нового в мир).

Вторым критерием классификации футурических вмешательств выступает тот объем информации, которым располагают «гости из будущего»:

— всеведение: ситуация в подконтрольном социуме отслеживается в режиме реального времени. Пример этого показан в повести И. Дубова «Куси, Савка! Куси!»: миссия в Москву времен Алексея Михайловича снабжена большим количеством миниатюрных телекамер, штатный компьютер обрабатывает всю полученную информацию и сообщает хронооператору актуальные подробности. В результате основные персонажи повествования будто на ладони у главного героя;

— всечтение. Эквивалент современной поисковой системы Google в отношении, например, XVIII столетия: нам доступны практически все мемуары, рассекреченные материалы, даже данные статистики, которые не были обработаны триста лет назад. Естественно, данных о нашем времени в будущем будет доступно куда как больше. Кроме того, надо учитывать данные о раскопках, об исследовании скелетов и т. п.;

— обывательский запас сведений. Здесь можно объединить как действительно обывателей, которые мало что могут знать о современности, так и значительную часть профессиональных историков, объем знаний которых неизмеримо больше, однако на фоне любого современного компьютера с профессиональной библиотекой — ничтожен.[7]

Третьим критерием можно сделать глубину вовлечения субъектов футурических вмешательств в нашу жизнь. Даже если мы ничего не знаем о будущем, то в нашем времени они могут предстоять в трех основных формах:

— если человек перемещается к нам телесно, постоянно существует в нашей эпохе — это жилец;

— если лишь психика индивида перемещается в тело нашего современника, подавляя личность носителя или кооперируясь с ней, то это подселенец;

— если воздействие осуществляется с помощью манипуляторов, роботов, различной телеметрии, а сам индивид не покидает своего времени, то это управленец.

Можно легко вообразить спорные случаи классификации. Так, у А. Азимова в романе «Конец вечности» люди, непосредственно осуществлявшие футурическое вмешательство, перемещались в настоящее буквально на несколько минут, притом, что их организация опиралась на всеведение и рассчитывала последствия каждого шага. Хотя техник и появляется в нашей реальности телесно, но всё равно его надо считать управленцем, так как уж слишком легко использовать для минимально необходимых воздействий машину. А техники-люди нужны автору скорее для того, чтобы главный герой мог встретиться с главной героиней.

Аналогичен вопрос и с возможностью одноразового или же многоразового путешествия. Можно ли считать его еще одним, четвертым, критерием? Но с точки зрения развития системы знаний, привнесенной из будущего, возможность возвращаться туда, хоть единственный раз, хоть ежечасно, дает лишь усиление начального посыла развития. Так же «гости» гарантируют себя от ассимиляции — то есть выполняют шестое граничное условие. Е. Лукин в повести «Слепые поводыри» описывает классическое «окно» в прошлое, куда можно было бегать, как в соседский сарай. В итоге это привело к закрытию портала с нашей стороны (залили бетоном), а в доиспанской Полинезии оказался не один человек, а серьезная команда профессионалов. В случае сохранения такого окна начнется уже не изменение, а вытеснение прошлого — то есть нарушается четвертое граничное условие. Еще возможен вариант, когда команда, работающая в прошлом, может в режиме реального времени наблюдать результаты своей деятельности (как на фотографиях из трилогии «Назад в будущее»). Но здесь идет сдвиг от всечтения к всеведению, пусть в ограниченном масштабе.

Полученные три критерия дают нам основные варианты футурических вмешательств.

Можно, разумеется, перечислить все двадцать семь комбинаций, но часть из них заведомо не представляет интереса (впрочем, список вариантов и наиболее известные сюжеты по ним даются в Приложении).

Например, если жилец из будущего желает просто развлекаться или спокойно существовать, при этом добывает деньги, опираясь на зазубренные перед отправкой таблицы котировок акций, то как личность для нас он опасности практически не представляет. Он может быть носителем очень ценной информации, однако сказать наверняка, что он ею обладает, — очень тяжело. Бактериологическая опасность от занесенных им будущих болезней — значительно выше. Г. Каттнер в рассказе «Лучшее время года» описал случай развлекательной поездки, когда из будущего к историческому месту падения метеорита прибывает целая компания зевак. Наш современник «вычисляет» их совершенно случайно, скорее оттого, что путешественники пренебрегали большей частью правил конспирации. Однако герой уже ничего не успевает сделать, ему не удается никого спасти — всё случилось. Гости насладились зрелищем катастрофы, сфотографировали умирающего главного героя и убыли дальше в поисках новых развлечений. То есть футурическое вмешательство произошло, но оказалось стертым, замазанным случившейся катастрофой — оно не соответствует первому граничному условию.