Полдень, XXI век, 2009 № 01 - [45]

— Ну, как там наверху, ближе к небу?

— Туман. Не особо высокий, но густой-густой. Сверху посмотреть — весь бугорками, клубами… Красиво. Как рябь на море.

— Когда ты успел увидеть море? — насмешливо спросил рыцарь.

— Да уж видел однажды, — нахмурившись, неохотно ответил слуга. — Тогда ещё маркиз Оуэн воевал там с южанами, а я…

— А, ну да, конечно, — воскликнул рыцарь и опрокинул в себя кружку вина, — да, это я не сообразил. Ты же должен был быть там, когда южане прижали нас к заливу и пёрли, уже чуя победу, а потом натиск ослаб…

— …когда подошёл с двумя сотнями сэр Бэкон и вывалился из ущелья аккурат им в спину…

— …а потом они и вовсе побежали. Только не с двумя сотнями, их всего-то полсотни было, но рубились они, как тысяча. И шишак сэра Бэкона потом выглядел так, будто его жевали. Он лежал в груде тел, приваленный собственным конём, и по обыкновению гоготал, вслух предвкушая грядущий пир. Да, весёлым был сэр Бэкон до встречи с драконом…

В голове возникло вдруг и снежным комом с горы покатилось, набирая силу и тяжесть: хруст суставов и летящие навстречу дракону клинки; ноющая безысходная боль под утро; зыбкие образы в пустоте, и среди них — сэр Бэкон, его жирная коричневая ладонь, медленно охватывающая только что наполненный кубок, и пустые мёртвые глаза над ним, и острое желание зажмуриться, чтобы не видеть этого, и где-то на краю сознания понимание, что глаза и так закрыты; отрешённая, ушедшая в себя жена… Барон прижал руку к груди, а другой быстро наполнил кружку снова и выхлебал в три глотка, не чувствуя вкуса. Да полно, проснулся ли он? С этим нужно было срочно что-то делать — продолжать путь, соваться в замок временного союзника и потомственного врага в таком расположении духа он не мог — но что? Ничего лучшего, чем снова наполнить кружку, он не нашёл. Вот и из кружки слуги родниковая вода уже выпита… Барон плеснул в неё вина. Изрядная часть попала мимо, на холстине расплылось алое пятно. Барон угрюмо улыбнулся, почувствовав, как в голове возникает лёгкий шум.

Слуга уловил мгновенную смену настроения хозяина, но не понял её причин. Да и не особо пытался: у этих высокородных семь пятниц на неделе. У него на языке вертелся вопрос, все ли, сражавшиеся с драконом, спиваются, как сэр Бэкон. Однако он вовремя сообразил, что как раз сегодня вместо ответа легко можно огрести по шее. Неспешный завтрак продолжался в молчании, и к концу его барон основательно нагрузился. Когда слуга привёл оседланных и навьюченных лошадей, барон стоял у дуба, держась за него рукой, и благодаря его гордой величественной осанке было особенно хорошо заметно, что земля под ним предательски зыбится. Слуга с неудовольствием поджал губы и подвёл баронского конягу вплотную к хозяину, повернул его боком, ткнув кулаком в круп.

— И куда же вы поедете такой хороший?

— Не твоё это дело, — ровным мёртвым голосом ответствовал барон, аккуратно и медленно надевая на сапог стремя.

— Давайте-ка сюда ваш сундучок, а то, неровен час, потеряете, напившись-то с утра, — проворчал слуга.

— Но… это… но ты у меня смотри! — грозно изрёк рыцарь, со второй попытки утвердился на коне и тронул поводья.

— Не извольте беспокоиться, сэр, — насмешливо буркнул слуга.

Просветлевший туман всё так же плотно окутывал землю, и в нём подавали утренние голоса птицы, нимало не тревожимые стуком копыт. Очередная баронская усобица, совсем недавно прокатившаяся этими краями, оставила по себе множество бесхозных лошадей. Взнузданные, полуголодные, зачастую раненые, они шлялись по лесным тропам и полянам, решительно не зная, что делать со свалившейся на них в одночасье свободой. Волки жировали.

Объезжая лежащий поперёк тропы трухлявый ствол, слуга напоролся глазом на сухую ветку, зашипел от внезапной боли.

— Будь моя воля… — произнёс он тихо и зло. Барон, тем не менее, расслышал.

— Ну и?.. — с мутным пьяным интересом осведомился он.

— Я говорю: будь моя воля, я бы здешнего лесничего голым на лошадь посадил и пустил в этот лес кататься. Будь я высокородным, я бы его в золотари не принял.

Барон икнул и расхохотался.

— В золотари? Почётным и непренебрегаемым правом высокородного господина является разгребание дерьма за от веку положенным оному высокородному господину сюзереном, — назидательно произнёс он. — Означенным же правом пренебрегающий и почтения оному не воздающий неблагодарным и недостойным есть и подлежащим всемерному порицанию. Будь моя воля, я был бы сейчас в сотне лиг от этого леса.

— В своём замке? — не понял слуга. Барон фыркнул.

— Будь моя воля, мой замок стоял бы где-то на скале в море, где, кроме него, ничего бы не могло поместиться. Будь моя воля, я сам себе отсыпал бы золотые, снабжал провиантом, жаловал наградами, превозносил и оказывал военную помощь только за то, что я — это я и никто другой. И за это же любил бы. И рожал бы себе сыновей.

— Несладко вам, как видно, живётся, — сказал слуга. Это прозвучало издевательски, и он поспешно добавил: — Впрочем, у каждого сословия свои горести.

— Будь моя воля, — тупо гнул своё барон, — всех, кого я положил трупом во славу маркиза, короля и Британии, я воскресил бы — здесь и немедленно.