Поль Робсон - [52]

Большой творческой удачей стала для Робсона и роль американского солдата Джерико Джексона в кинокартине «Джерико» режиссера Торнтона Фриленда. «Еще один честный фильм о неграх» — так охарактеризовал работу Фриленда и Робсона критик прогрессивного еженедельника «Санди уоркер». Сам Робсон говорил, что, несмотря на неправдоподобие и излишний мелодраматизм нескольких эпизодов, этот фильм о крепкой фронтовой дружбе двух солдат — черного и белого — утверждает необходимость равенства всех людей, независимо от цвета их кожи.

В декабре 1936 года Робсон вновь приезжает в Советский Союз, на этот раз для выступлений с оркестром Московской государственной филармонии. Вечером 16 декабря Поль Робсон и Ларри Браун выступали в Большом зале Московской консерватории. Особый успех имели «Старик-река» и впервые исполненная Полем «Колыбельная» М. П. Мусоргского, которую он пел на русском языке.

«Когда я исполняю перед советской аудиторией негритянские религиозные гимны или рабочие песни негров, — впоследствии писал Робсон, — я чувствую, что нас объединяют неразрывные узы добросердечия и взаимопонимания. Русские народные песни и песни народов советских республик, бывших ранее колониями царской России, очень похожи на негритянские народные песни. И те и другие родились из мук, страданий, эксплуатации и угнетения народов. Теплота и очевидное дружелюбие, с которыми были восприняты мои выступления, заставляют меня думать, что публика не только приняла наше исполнение, но и почувствовала и выразила симпатию к борьбе моего народа».

В течение почти двух месяцев продолжались гастроли Робсона в СССР. Встречи в Закавказье, в Среднеазиатских республиках с рабочими, колхозниками, студентами привели Робсона к убеждению, что «социализм способен содействовать культурному развитию народа, которое уже достигло в СССР поразительных масштабов».

Европа второй половины тридцатых годов переживала мрачные дни. «Грохот маршевой музыки и топот ног марширующих солдат, — по словам Робсона, — заглушили песни мира и братства». Фашизм открыто претендовал на мировое господство, развязав агрессию в Абиссинии, поглотив нейтральную Австрию, поддержав мятеж против республиканского правительства в Испании.

Робсон не мог оставаться в стороне от антифашистского движения, душой которого был рабочий класс. В марте 1937 года прогрессивный ежемесячник «Негритянский рабочий» опубликовал статью Робсона, где говорилось: «Вопрос о том, быть войне или миру, имеет огромное значение не только для негров, но и для всех миролюбивых людей на планете. Нашим собственным интересам отвечала бы поддержка демократических сил, которые возглавляют борьбу за мир, коллективную безопасность, за свободу, против агрессивных войн и нового порабощения».

Это были слова человека, осознававшего, что борьба с фашизмом должна стать для него «основным и самым важным делом». В октябре 1937 года после серии концертов, сбор от которых поступил в фонд помощи испанским республиканцам, Поль Робсон объявил о намерении прекратить исполнительскую деятельность, а двумя месяцами позже отбыл в охваченную пламенем гражданской войны Испанию.

БОРЬБА

Артист должен сделать выбор между борьбой за свободу и рабством. Я сделал свой выбор. Иного пути у меня нет.

Поль Робсон

— Нашим войскам удалось очистить Теруэль от фашистов за каких-нибудь пять дней. Причем город был взят без помощи интернациональных бригад, которые находились в резерве. Взятием Теруэля мы ликвидировали восточный плацдарм противника и предотвратили готовившееся наступление на Мадрид.

Поль рассеянно слушал сопровождавшего его полковника республиканской армии Фернандо Кастьо. Они медленно шли по проспекту Лас-Рамблас в сторону площади Каталонии, разграничивавшей Барселону на две части: старую готическую и новую, возведенную в прошлом веке. Взгляду Робсона открывались горестные приметы жизни временной столицы Испанской республики: разрушенные бессчетными бомбардировками дома, длинные очереди горожан у дверей пустых продовольственных лавок, оборванные босоногие дети, выпрашивающие хлеб у прохожих.

Рядом с Полем и его спутником остановился обшитый железными листами грузовик, из которого с шумом выпрыгнули несколько парней в красно-черных рубашках.

— Анархисты, — предугадывая вопрос Робсона, сказал Кастьо.

— Что означают цвета их рубашек?

— Если вы обратитесь к ним, то в ответ услышите примерно следующее: «Красный — это борьба, а черный — потому что человеческая мысль темна…» Каково? Справедливости ради замечу, что в большинстве своем анархисты дерутся храбро, хотя и создают вокруг себя излишнюю суету и неразбериху.

Кастьо посмотрел на свои массивные наручные часы.

— До вашего концерта остается не так уж много времени, Пабло. Не возражаете, если я буду вас так называть? Договорились. Предлагаю зайти к Кину: кажется, там, несмотря на нехватку продуктов, можно что-то поесть. Лучше поужинать сейчас. Вряд ли вы вернетесь в «Мажестик» раньше полуночи, а к тому часу из всех деликатесов, которыми славится его кухня, вас смогут угостить разве что кашей из бобов.

В ресторане Кина выбор был невелик. Крохотный кусок селедки, горстка жареного риса с мясом, два тонких ломтика хлеба, блюдо с персиками и бутылка мускателя — вот, пожалуй, и все, что смог предложить Робсону и Кастьо официант в тщательно отглаженном смокинге. За едой Поль не заметил, как потемнел огромный стеклянный купол над головой. При тусклом свете горящих вполнакала лампочек Робсон с трудом различал сидевшего напротив Кастьо.