Покуда я тебя не обрету - [69]

Но управлять детьми мисс Вурц не умела. Дети вели себя, в общем, нормально – не хуже других третьеклашек (один только Роланд Симпсон впоследствии стал вести себя хуже прочих и в итоге попал в тюрьму). Джимми Бэкон, конечно, стонал, но с ним вообще было не очень весело – однажды он вырядился на Хэллоуин привидением, то есть напялил на себя простыню, под которой не было ничего, совсем ничего, даже нижнего белья. И когда неожиданно, как из-под земли, перед ним появился Серый Призрак, Джимми так перепугался, что обкакался прямо в этой самой простыне.

Мисс же Вурц была столь хрупкой, что не справилась бы даже с приготовишками, да что там, со своими собственными детьми. Интересно, наверное, ее сила умела проявляться лишь на сцене. Интуиция подсказала Алисе такое вот безжалостное объяснение характера мисс Вурц:

– Бедная Каролина! Глядя на нее, думаешь, что кто-то разбил ей сердце, а она так и не смогла это пережить.

Главное, чему научила Джека мисс Вурц: жизнь – не пьеса, жизнь – импровизация. Мисс Вурц совершенно не выносила импровизации; у нее дети железно заучивали реплики и произносили их точно так, как те были напечатаны. В театре мисс Вурц Джекова способность к запоминанию пришлась ко двору как нельзя лучше; а ее подсказка вообразить себе единственного зрителя стала для Джека настоящим даром – и от нее, и от папы. Но Джек был внимательный ученик – он извлек урок и из беспомощности мисс Вурц в классе, и из ее безупречного знания, как достичь успеха на сцене. Ему сразу же стало ясно, что успеха в жизни без умения импровизировать не достичь. Нет, кто бы спорил, роли-то надо знать назубок, это верно. Но в иных ситуациях ты должен сам придумывать себе реплики, экспромтом. Мисс Вурц полностью завладела мыслями Джека – и потому, что многому могла его научить, и потому, что многое не способна была исполнить; не удивительно, что в своей памяти Джек отвел ей куда больше места, чем девочкам. Более того, она стала частью его жизни.

Мисс Вурц частенько снилась Джеку, он ее, конечно, целовал, а одета она была, конечно, не как школьная учительница. Во сне она являлась Джеку в старомодном дамском белье, какое Джек впервые увидел в каталогах у Лотти. В связи с этим его очень беспокоила одна вещь – почему-то это белье каталоги предлагали для двух категорий женщин: тинейджеров и незамужних. Джек так никогда и не понял, почему это женщины, выйдя замуж, начинают носить другое белье.

Изредка мисс Вурц и правда появлялась перед учениками и ученицами в кремовой, почти прозрачной блузке; но в классе было холодно, так что обычно поверх блузки красовался свитер, каждый день новый. Все это очень мисс Вурц шло. Алиса сказала сыну, что это кашемировые свитера, а значит, денег, что мисс Вурц получает в школе, на них никак не может хватать.

– У этой Вурц точно есть дружок, – говорила Эмма. – Причем богатенький, и уж точно с хорошим вкусом. Так я думаю, по крайней мере.

Джек не уставал опровергать обвинения Эммы, что у него стоит на Конни Тернбулл, особенно – что стоит всякий раз, как она целует ему руку. Он клялся, что малыш ну никак не реагирует, когда Джек обнимает Конни-Джейн, зарывшись (по необходимости) ей в груди. Секрет простой – у Джека отчаянно стоял все время, что рядом была Каролина Вурц, только до Эммы это никак не доходило. При этом понятие «рядом» распространялось как на реальную действительность, так и на мир снов.

Джек очень не хотел, чтобы Эмма оказалась права и у Вурц в самом деле был дружок. Уж очень он боялся, что этот дружок проникнет в его сны и застанет их с Вурц, одетой в разные корсеты, пояса и лифчики из старомодных каталогов.

Ни одна из одноклассниц, даже Люсинда Флеминг, которая как-то умудрилась за целых два года так ни разу и не проявить свое «тихое бешенство», и не думала сниться Джеку. Правда, у мисс Вурц во сне периодически возникал на верхней губе намек на усики – но тут уж всему виной Эмма Оустлер. Джек ничего не мог поделать со своей страстью к верхней губе Эммы, даже во сне. И постепенно малыш стал оживать, причем все чаще – по собственной воле, а не по желанию Джека.

– Ну, есть ли новости, Джек? – непременно шептала Эмма ему на ухо, сидя на заднем сиденье лимузина.

– Пока нет, – отвечал Джек; он как-то почувствовал, что это самый правильный, то есть самый безопасный, ответ, – и на сей раз угадал.

После того как Лотти подтыкала ему одеяло, Джек частенько вылезал из кровати и отправлялся к маме в спальню, ложился у нее и засыпал. Режим дня у них был разный, и чаще всего Джек спал в маминой спальне один. Она приходила поздно и ложилась рядом с Джеком, который уже спал там не один час. Засыпая, мама частенько перекидывала через Джека ногу, обычно он от этого просыпался. От мамы пахло табачным дымом и травой, а еще чем-то вроде бензина (перегар от белого вина, объяснили Джеку). Иногда они начинали перешептываться, лежа рядышком в полутьме. Джек не понимал, зачем они шепчут – явно не из опасений, что миссис Уикстид или Лотти подслушают их беседу.

– Ну ты как, Джеки?

– Я ничего, ты-то как?

– Мы с тобой так говорим, будто совсем не знакомы друг с другом, – шепнула однажды мама.