Покров-17 - [81]
Я встаю перед мертвым Селивановым, перед пулей, зависшей над его телом: она летит прямо в его лицо.
Смотрю ему в глаза.
И теперь я знаю, что надо сделать, чтобы победить смерть.
Старик сказал, что если я сделаю это, всё исчезнет. Пропадет пропадом Покров-17, будто и не было его никогда; и не станет этой темноты, не станет заброшенного города, поросшего дикой травой, не станет пустых витрин и ржавых автобусных остановок; блокпостов, колючей проволоки и сторожевых вышек; не станет института, отделения милиции, базы «Прорыва»; не станет и самого «Прорыва», и Старика, и Полковника, и Капитана, которые отстреливаются сейчас там от ширликов, да и ширликов тоже не станет. Они просто во мгновение прекратят существовать.
До свидания, Капитан. Пока, полковник Каменев. Прощай, злой и упрямый Старик. Спасибо вам.
Исчезну и я: всё, чем я был и что я помнил, растворится в неизвестности. Так надо. Это и не было моим никогда. Я был частью замысла, породившего Покров-17, и теперь сделаю то, что должно.
До свидания, писатель Андрей Тихонов. Спасибо тебе.
Я беру пальцами зависшую в воздухе пулю. Она сдвигается с трудом, будто выковыриваю ее из промерзшей земли.
Разворачиваю острым концом к себе.
И снимаю с лица темновизор.
Теперь я всё вижу.
Лучше, чем раньше.
Вижу, как разрывается огнем передо мной дуло винтовки, и это самое последнее, что видит солдат перед тем, как накроет его, уже окончательно, бесконечная всепоглощающая темнота — но нет больше никакой темноты, и хоть мне чертовски больно, господи, как же мне больно, но я кричу окровавленными губами, в последнем рывке, вытягиваясь всем телом, дожимая до конца спусковой крючок немецкого автомата.
Спи, солдат, как спит река. Спи, как тень и прах.
Свистят над головой пули.
И, сгорбившись, вдруг падает передо мной немец, готовый выстрелить прямо мне в лицо.
И те, кто шел за ним, с криками рассыпаются, прячась за укрытия.
Я делаю последний рывок и перекатываюсь за груду кирпичей, где лежит мертвый Игнатюк.
Снова пальба из глубины храма. Отстреливаются немцы из укрытий, трещат автоматные очереди, гремят винтовки, содрогаются стены от пушечной канонады.
Я уже ничего не вижу: кровь заливает глаза.
Спи, как лодка рыбака дремлет на волнах.
Больно, ужасно больно, кровь хлещет горлом, разрывается грудь.
Выстрелы. Крики. Топот ног.
И чья-то рука крепко хватает меня за ворот шинели.
Уподобившись нулю, станешь нам как брат. Я ничего не вижу.
Закрываю глаза.
Разницы нет.
«Я не сплю. Не сплю. Не сплю», — говорит солдат.
ЭПИЛОГ
Санкт-Петербург
9 мая 2019 года
— Саш, ну ты там долго? Скоро пускать уже перестанут!
— Да, да, я уже подхожу, пришлось машину бросить…
Светлый и жаркий май, солнце играет бликами на стеклах Эрмитажа, огромная толпа человеческая, многоликая, разношерстная, и все такие разные — кто уткнулся в смартфон, кто делает селфи на фоне Александрийской колонны, кто нацепил советскую пилотку, кто посадил ребенка на плечи…
Саша с телефоном у уха пробирается через толпу и идет к трибунам, где уже собрались все. Пришлось бросить машину и натурально бежать к Дворцовой, поэтому он запыхался, ему трудно дышать, и пот заливает глаза.
Но надо успеть. Прямо сейчас начнут.
Здоровенная очередь перед металлоискателями.
Саша бежит к началу очереди, где стоят два милиционера в белых парадных рубашках.
— Молодой человек, вы…
Размахивает пропуском.
— Там дед мой! Вот, спецпропуск… Пятый канал. Опаздываю, товарищ лейтенант.
Полицейские смотрят недоверчиво на усталое, взрослое, небритое Сашино лицо.
— Ладно…
Так, трибуна под номером 2Б. Они должны быть там.
Господи, какая толпа!
Саша пробирается сквозь тесное скопление людей. Случайно кого-то толкнул, извинился. Услышал «извините» в ответ.
Даже никто не хамит.
Он очень любит этот праздник.
Но есть кое-кто, кто любит его еще больше.
Саша торопливо поднимается по ступеням, протискивается на навес трибуны.
Смотрит на площадь.
Всё уже готово к параду. Сейчас вот-вот загремит оркестр… Черт, да где же они?
И вот он видит, как торчит из толпы лысая макушка отца, а рядом усаживается на скамейку дед. Улыбается во все зубы. На нем парадная форма, блестят ордена, совсем высохли руки — и, кажется, еще больше морщин прибавилось за эти полгода, что они не виделись.
— Дед! — кричит Саша.
Дед радостно узнает его. Кидается было со скамейки, но отец ласково придерживает за плечо.
Обнимаются крепко.
— С праздником тебя, дед! — говорит Саша.
— И тебя, и тебя… Устраивайся, тут на скамейке место, я подвинусь…
— Да ты что, сиди ты спокойно, постою.
— Что ж, ног у него нет, что ли, — усмехается отец, который успел уже приговорить с утра пару бутылок пива.
Сегодня можно.
Саша смотрит в телефон: 9:59.
— Всё, минута осталась. Дед, тебе видно? Всё норм?
Дед кивает, улыбается, вытягивает шею и оглядывает залитую солнцем площадь. В эту минуту он похож на счастливого ребенка в ожидании праздника.
Это его день. Этот парад — для него.
Подходят две чиновницы комитета по культуре с бирками организаторов, у них смешные пышные прически и строгие костюмы. Улыбаются.
— Так, вы на месте, а вы… Вам удобно?
Оглядываются. Приближаются к деду, Саше и его отцу.
Июнь 1941 года, несколько дней до начала войны. Немецкий разведчик Гельмут Лаубе, работающий под легендой московского журналиста, засыпает в поезде и попадает в череду бесконечных снов во сне, из которых невозможно проснуться. Каждый раз, просыпаясь в очередном иллюзорном мире, он подъезжает к одной и той же станции — Калинова Яма. Испания, 1937 год. Польша, 1939-й. Революционный Петроград и Германия 20-х годов. Лагеря на Колыме и Восточный Берлин 70-х. На фоне воспоминаний Гельмута Лаубе и его бесконечных снов разворачивается история человека, достигшего пограничного состояния.
В романе «Здесь живу только я» переплетаются две одновременно существующие реальности. Одна соткана из советских сказок 20-х и 30-х годов. Здесь в волшебном городе Ленинграде живет красноармеец Петр, здесь мудрый Ленин, котики и ильич-трава. Здесь Гражданская война превращается в мифическое полотно из фантасмагорий, гротеска и визионерства — но без малейшей доли модного нынче постмодернизма. Здесь нет места для любимой нынче иронии — все настолько серьезно, как только может быть серьезно в сказке. Но эта сказка — о войне.Другая реальность, в которой тоже будет место войне, пусть и ненастоящей — условное наше время, где живет другой Петр, типичный петербургский интеллектуал-одиночка, дитя постинформационного общества.
1938 год, Крымская АССР. Молодой следователь уголовного розыска прибывает в курортный городок на побережье Черного моря, чтобы раскрыть зверское убийство профессора астрономии. 2017 год, Санкт-Петербург. В городской психбольнице появляется пациент, утверждающий, будто с ним общается женщина с далекой планеты, переживающей катастрофическую войну и гибель цивилизации. 2154 год. Космический корабль «Рассвет» совершает первый в истории человечества межзвездный перелёт к планете Проксима Центавра b в поисках внеземной жизни. Три истории сплетаются воедино, чтобы в итоге рассказать о вечном зле, которое всегда возвращается.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ида Финк родилась в 1921 г. в Збараже, провинциальном городе на восточной окраине Польши (ныне Украина). В 1942 г. бежала вместе с сестрой из гетто и скрывалась до конца войны. С 1957 г. до смерти (2011) жила в Израиле. Публиковаться начала только в 1971 г. Единственный автор, пишущий не на иврите, удостоенный Государственной премии Израиля в области литературы (2008). Вся ее лаконичная, полностью лишенная как пафоса, так и демонстративного изображения жестокости, проза связана с темой Холокоста. Собранные в книге «Уплывающий сад» короткие истории так или иначе отсылают к рассказу, который дал имя всему сборнику: пропасти между эпохой до Холокоста и последующей историей человечества и конкретных людей.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
Роман о небольшом издательстве. О его редакторах. Об авторах, молодых начинающих, жаждущих напечататься, и маститых, самодовольных, избалованных. О главном редакторе, воюющем с блатным графоманом. О противоречивом писательско-издательском мире. Где, казалось, на безобидный характер всех отношений, случаются трагедии… Журнал «Волга» (2021 год)
Кирилла Рябова сравнивают с Хармсом и Камю, говорят, что он Балабанов в современной литературе, называют главным писателем своего поколения. Роман «777» подтверждает эту репутацию. Внезапное счастливое событие – ошибка банкомата, выдавшего главному герою баснословную сумму, – запускает череду событий, насколько страшных, настолько же и/смешных. Гай Ричи с инъекцией русской хтони. Содержит нецензурную брань!
В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.
Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.
Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.