Покой им только снится... - [10]

Когда подрос Юрий, отца, они стали провожать вдвоем. Вдвоем и встречали. Как только взлетала ракета, они выбегали на дорогу. Раз взлетела ракета, то скоро приедет и отец — верная примета. Увидев его, опрометью кидались навстречу, повисали на его сильной руке. С лица Александра Ивановича слетала усталость, заботы. Ребята знали: сейчас он придумает что-либо увлекательное — то ли потянет на рыбалку, то ли будут возиться с приемником, то ли устроит плавание наперегонки. Он всегда создавал вокруг себя какой-то добрый, веселый, интересный мир.

Как-то приехал гость, старый друг Александра Ивановича. Увидел Виталия, Юрия и ахнул: вымахали, как дубки. Они росли крепышами. Оба по-своему внешне похожи на отца. Александр Иванович ответил:

— Растут… при свете ракет.

Юрий повел плечами: когда ему что-то не ясно, всегда так делает. Паренек он любопытный и прямой.

— Как это… при свете ракет? — спросил он.

— У тебя, кажется, глаза на затылке, сынок, — сказал Александр Иванович. — Живешь при сиянии ракет и ничего не замечаешь. — Он попросил Виталия: — Растолкуй брату.

На лице Виталия — раздумье. Он еще в затруднении, не разобрался целиком в отцовской фразе. Но отец ждет, все ждут. Нам, взрослым, понятен ход Александра Ивановича: пусть «старшой» сам осмыслит, найдет свой ответ. К чему отцу разжевывать? Он все время побуждал детей думать самостоятельно, вырабатывать собственное отношение к окружающей жизни. Это был его нерушимый принцип. И Виталий нашел свое объяснение:

— Мы видим, как взлетают ракеты. Днем и ночью. Ночью светло от них, как днем. Можно читать книги. На высоте ракеты встречаются с солнечным светом. Там, наверху, еще день. Льются синие, голубые, желтоватые краски… Удивительно красиво. Мы это часто видим. А другие ребята, что живут далеко от нас, не видят. Нам очень повезло. Мы живем при свете ракет.

Отец похлопал сына по плечу. Виталий заулыбался, точно получил пятерку. Гость сказал:

— Добрый будет ракетчик. Я бы с удовольствием послал к нему своих детей… на стажировку. Возьми, Александр Иванович, его на стартовую площадку.

— Зачем водить за ручку? Сам придет. Своей дорогой, — ответил Александр Иванович.

Александр Иванович больше «возился» с Виталием. Он старший, должен больше понимать? Не только. Отец видел: у Виталия более мягкий, уступчивый характер, чем у младшего сына, бархатный, что ли, характер. Вот и делал его прочнее, надежнее. Помню такую мелочь. Впрочем, есть ли в воспитании «мелочи»?.. Приемник, который они создавали втроем, испортился, «Виталий наладит», — сказал Александр Иванович. И Виталий, не самый сильный радиотехник в семье, принялся чинить его один. Увлекся. Под конец и Юрий примкнул к нему. Возились до полуночи. Я не выдержала: «Когда же спать?» Сыновья упрашивали: «Ну еще полчасика…» Александр Иванович подмигнул мне: мол, ладно, пусть закончат. Он приучал детей любое дело доводить до конца.

Помню еще случай на озере. Отец попросил Виталия разведать бухточку на противоположной стороне. «Старшой» поплыл, ну а вместе с ним и Юрий — он всегда следовал за ним. Уплыли далеко, еле видно. Я забеспокоилась: не случилось бы чего. Александр Иванович сказал уверенно: «Доплывут, не маленькие». Он не боялся пускать их в неизвестность.

Они еще были школьниками, когда отца не стало… Мы узнали: Александр Иванович готовил к пуску ракету, но не успел дать ей старт — погиб при исполнении служебных обязанностей. Обидная смерть. Конечно, она потрясла семью… Виталий как-то сразу сник, словно потерял какую-то пружинку. Отец для него был все. Но не сломался, не потерял себя — сказалась отцовская закваска. Судьба заставила его выбирать жизненный путь и решать самому, не опираясь на сильные плечи отца. Но все отцовское было с ним, и он сказал мне:

— Буду ракетчиком.

Я знала: это не мальчишеская прихоть, не мимолетное веяние, а твердое убеждение. Он выбрал ту дорогу, по которой шел его отец.

Я пришел…

РАССКАЗ ВИТАЛИЯ НОСОВА

— Отцовские ракеты раньше я видел издали, в полете, а тут, в училище, а потом и в части разглядел их вблизи. Они стояли спокойно на земле, выстроившись в ряд, как солдаты на смотре — по ранжиру, одна другой выше. Самая большая выделялась на правом фланге, задрала свой любопытный нос к небу. На вершине ее играли солнечные лучи. Солнце — старый друг ракет.

Ракеты захватили меня красотой и мощью. Вспомнилось, как отзывался о них отец: «У ракет общечеловеческая красота». Тогда я не понимал его определения. Точнее, этого слова — «общечеловеческая». Не увязывалось оно с ракетами. Отец смотрел на них, как на живые существа. А что у них живое?

Потом я, кажется, начал понимать: пропорции, формы ракет — все на высшем, гармоничном уровне, как у самых совершенных созданий. Вряд ли что вокруг сравнишь с ними по красоте. Конструкторы, создав эти прекрасные творения, поднялись, может быть, до самой большой высоты. Общечеловеческой, как говорил отец. Не знаю, возможно, есть и другое объяснение, я не претендую на абсолютную точность. А сила, мощь… Они угадывались с первого взгляда. Как бы неуловимо проступали через серебристую оболочку.