Покоренный Кавказ (сборник) - [75]

Бибиков военным судом после строгого расследования был отставлен от службы, а командиром Кавказского корпуса назначен генерал-майор Иван Иванович Герман фон Ферзень, командующим же войсками на Кавказской линии – генерал-аншеф граф Антон Богданович де Бальмен. Несмотря на неудачу в походе и на оказанное неповиновение, отряд Бибикова был награжден особенною серебряною медалью на голубой ленте с надписью «За верность».

«Экспедиция Бибикова, – писала об этом походе императрица Екатерина II, – для меня весьма странна и ни на что не похожа. Я думаю, что он с ума сошел, держа людей сорок дней в воде и без хлеба. Удивительно, как единый остался жив. Я почитаю, не много с ним возвратилось. Если войска взбунтовались, то сему дивиться нельзя, а более надо дивиться сорокадневному их терпению…»

Неудачный поход Бибикова повлек за собою много печальных последствий. Наиболее прискорбным явилось то, что турки, до сих пор не осмеливавшиеся вступить в открытую борьбу с русскими, теперь решились на нее, а расстроенный и сильно поредевший Кавказский корпус не имел сил, чтобы помешать турецкому вторжению на Кавказскую линию.

Турки терпели неудачи на Дунае и, так как целью их в этой войне было возвращение потерянного в предыдущую войну Крыма, то Порта поспешила создать новый театр военных действий на западных берегах Черного моря и в Прикубанье. Порта назначила здесь своим главнокомандующим Батал-пашу, в течение 1789 года организовала сильную армию, авангард которой стал на левом берегу Кубани в устье Зеленчука, и призвала на борьбу с Россией все горские народы. Дать отпор отличному и многочисленному неприятелю выпало на долю как раз ослабленному Кавказскому корпусу, не имевшему даже надежды на прибытие подкреплений из России.

Наступило грозное время. Надвигался враг, который был совсем не чета разным черкесам, кабардинцам, чеченцам, лезгинам. Против кавказцев шла регулярная армия, в изобилии снабженная всеми боевыми средствами, опиравшаяся в своем движении на сильнейшие крепости Суджук и Анапу, выходившая из единоверной ей и из исстари враждебной Руси страны с воинственным населением, всегда готовым биться с русскими не на живот, а на смерть… И к такому невыгодному для русских положению прибавилось еще обстоятельство, сильно осложнившее его: кавказское войско по-прежнему оставалось без единого начальника. Вновь назначенный главнокомандующий граф де Бальмен сильно занемог еще на пути в Георгиевск, ставший при Текели главною квартирою. Состояние здоровья де Бальмена было таково, что внушало сильнейшие опасения за его жизнь, а Батал-паша, уверенный в победе, уже предполагал поднять против России всех мусульман не только на Кавказе, но и на Урале и на Волге.

Несомненно, что турецкий сераскир был большой руки фантазер, но несомненно также, что все его фантазии имели некоторое основание. Батал-паша был уверен прежде всего в помощи кабардинцев, потом он знал, что персидский шах Ага-Магомет, жалкий, полупомешанный маньяк, кастрированный по приказанию Надир-шаха и мстивший за свое несчастие всему человечеству, спит и во сне видит, как бы разгромить русских, и дожидается только турецкой победы, чтобы кинуться в Закавказье. Далее, разве могли быть сомнения в пятидесятитысячной армии, усиленной горцами, подготовляемой к походу два года, в течение которых в Закубанье явилось множество складов провиантских и боевых запасов. При всем этом смертная болезнь главнокомандующего внесла такой беспорядок в общий план действий, что Кубанский корпус барона Розена совершенно спокойно стоял на своих местах, не участвуя в обороне границы. Затем лазутчики донесли Батал-паше, что Кавказский корпус, против которого он направлял свой главный удар, разделился на три отряда: генерала Булгакова – между Кубанью и Кумою, бригадира Беервица – у крепости Прочный Окоп и генерала Германа, ставшего на Куме в 60 верстах от Георгиевска, которым Батал-паша решил завладеть прежде других.

Однако действительность превзошла даже пылкую фантазию восточного человека… У нас, русских, есть приговорка о «чудесах в решете». Вот эти-то «чудеса» и произошли при встрече вторгнувшихся турок с русскими.

Генерал Герман, узнав о наступлении турок к Георгиевску и опасаясь, как бы эта крепость не была взята врагами, что подняло бы Кабарду, подтянул к себе отряд бригадира Беервица, и, таким образом, у него оказалось 3600 человек пехоты и конницы при артиллерии, состоявшей всего из шести полевых орудий. Отряд Булгакова находился в 80 верстах, а Кубанский корпус стоял на Лабе, даже не зная о наступлении неприятельской армии…

На соединившийся отряд Германа шли свыше 40 тысяч регулярных турецких войск с десятитысячной черкесской кавалерией, но Герман уже четырнадцать лет пробыл на Кавказской линии и не задумался двинуться сам на турецкую армию, прекрасно понимая, что день промедления – и вся масса вторгнувшихся расплывется по всей линии, тогда как в этом случае можно нанести ей удар, пока она находится еще в полном своем составе. 30 сентября на реку Тохтамыш двинулся русский авангард под командою майора князя Орбелиани. В авангарде были всего 700 человек и два орудия. Орбелиани отдано было приказание стоять на надбрежных высотах Тохтамыша до последнего человека. Отдавая это приказание, Герман надеялся, что к нему подоспеет со своим отрядом Булгаков, но, когда авангард был уже под турецким огнем, от последнего было прислано уведомление, что ранее ночи он подоспеть не может. Герману ввиду такого уведомления не оставалось ничего иного, как, не дожидаясь Булгакова, принять бой.