Покоренный Кавказ (сборник) - [67]

В прикубанских и придонских степях кочевали четыре наиболее могущественных ногайских орды: Едичанская, Едишкульская, Джембулацкая и Будмацкая, выгнавшие отсюда за Кубань татар: касаевцев, наврузцев и бесленеевцев. Татары-ногайцы, потомки тех завоевателей, которые двести лет являлись хозяевами Руси и только милостью русской государыни попали в пределы Предкубанья, или нынешней Черноморской области, вели себя смирно в течение лишь недолгого времени после своего переселения. Когда на крымский престол по воле России вступил бывший ногайский султан Шагин-Гирей, ногайские султаны и мурзы, стоявшие дотоле по своему положению выше Шагина, заволновались; нашлись у них противники, и между обеими партиями началось кровопролитное междоусобие. Как нарочно, случилось, что одновременно с этим в степи были неурожай и скотский падеж; к этому прибавилось новое бедствие – среди ногайцев начала свирепствовать чума, занесенная к ним из Турции. Обезумевшие от бедствий, несчастные, отыскивая себе пропитание, врывались в Манычские и Егорлыкские степи, но здесь встречали их донцы, которым принадлежали эти степи и которые вовсе не желали пускать к себе незваных гостей.

Необходимость заставила ногайцев, недовольных появлением на крымском престоле Шагин-Гирея, вступить в тесный союз с черкесами, а те, в свою очередь, стали пользоваться их силами для нападений на русскую кордонную линию, вторгаясь сами в то же время и в пределы ногайских орд. Русские отражали эти непрерывные нападения, но сами не двигались с линии из опасения, что оставленные в тылу ногайцы окажутся серьезными врагами.

Наконец весною 1781 года в ногайских степях вспыхнул настоящий бунт против крымского хана, в сущности своей направленный, однако, против русского правительства. Турция поддержала, с своей стороны, мятеж. Опять с особенной яркостью проступило деление ногайцев на противников и сторонников русских. Во главе первых стоял ногайский богатырь, едичанский мурза Джаум-Аджи, во главе последних – едишкульский мурза Мамбет Мурзабеков. В первой битве Мамбет разбил Джаума, но вскоре тот явился с новыми силами и разгромил Едишкульскую орду так, что едишкульцы бросили кочевья и бежали в Ейск.

Крым отвлекал внимание русского правительства от положения дел в ногайских степях, но, лишь только с Крымом было покончено, в ногайские степи вновь был прислан А. В. Суворов, только что покончивший к тому времени с превращением Крыма в русскую провинцию. У Суворова в этот второй приезд на Кубань было особенное и очень ответственное поручение, возложенное на него самим Потемкиным. Александр Васильевич должен был не только укротить беспокойные орды ногайцев, но переселить их в пустовавшие после пугачевского бунта приуральские степи. Суворов должен был сделать это по возможности мирным путем, без кровопролития. Мало этого, Суворов же должен был объявить высочайший манифест о присоединении к России Тамани и всего Прикубанья. Лучший из историков великого российского полководца, Петрушевский, так рассказывает об этом. Суворов, призванный заменить графа де Бальмена, получил, однако, по прибытии на место другое назначение. Прежде всего, он повидался в Херсоне с Потемкиным по его приглашению и оттуда поехал в Дмитриевскую крепость у устьев Дона для командования Кубанским корпусом, который составляли 12 батальонов, 20 эскадронов и 6 казачьих полков. Корпус его предназначался «как для ограждения собственных границ и установления между ногайскими ордами нового подданства, так и для произведения сильного удара на них, если б противиться стали, и на закубанские орды при малейшем их колебании, дабы тех и других привесть на долгое время не в состояние присоединиться к туркам». Суворов стал стягивать войска, чтобы занять линию Ейско-Таманскую, особенно самый Ейск, свою главную квартиру. Когда Ейск был достаточно обеспечен, Суворов, исполняя программу, принятую при совещании с князем Потемкиным, послал в ногайские орды приглашение на праздник по случаю своего прибытия. Собрались в степи под Ейском до 3 тысяч человек; Суворов, которого ногайцы знали и помнили с 1778 года, принял их как старых знакомых, обошелся весьма дружелюбно и радушно и угостил на славу. На другой день гости отправились обратно восвояси, довольные и приемом, и угощением. Доволен был и Суворов, положив, таким образом, начало развязки.

Развязка уже разрешилась дипломатическим путем, только еще не осуществилась на деле.

Екатерина издала в апреле 1782 года манифест о принятии под свою державу Крымского полуострова, Тамани и всей Кубанской стороны. Надлежало теперь привести татар к присяге на подданство и сделать это подданство насколько возможно фактическим.

Присяга была назначена на 28 июня, день восшествия Екатерины на престол. К этому дню степь под Ейском покрылась кибитками 6 тысяч кочевников. Русские войска держались наготове, но не выказывали и тени угрозы. После богослужения в православной церкви были созваны в одно место ногайские старшины; им был прочитан манифест об отречении Шагин-Гирея, и в присутствии Суворова они беспрекословно принесли на Коране присягу. Затем старшины разъехались по ордам и приняли такую же присягу от своих подвластных, без всяких затруднений, спокойно и торжественно, причем многим мурзам были объявлены чины штаб– и обер-офицеров русской службы.