Покоренный Кавказ (сборник) - [180]

1858 года Черные горы были пройдены русскими, а Чеченская плоскость вся очищена от мятежников…

Стесненный Шамиль бросался из стороны в сторону, стараясь вновь сплотить горцев, но все его попытки оставались тщетными. Желая отвлечь русских, имам с остатками своих дружин ударился было на Назрань, но тут он был разбит генералом Мищенко. Тогда Шамиль ушел в свой аул Ведено, но Евдокимов явился и сюда. 17 марта

1859 года была начата осада последней столицы мюридов, и 1 апреля аул Ведено был взят. Шамиль бежал, но теперь дни его были сочтены.

Взятие в плен Шамиля

Великий имам Чечни и Дагестана решил бороться до последней возможности. Он ушел за трудно переходимую реку Андийское Койсу и укрепился на правом берегу ее. Быстро выросли завалы, за которыми сели храбрейшие из воинов Шамиля. Сам он поселился в ауле Килятль, заградив доступы в Нагорный Дагестан с севера и с юга.

Но и Барятинский тоже организовал поход на врага. План этого похода и все подготовительные работы были возложены на генерал-адъютанта Милютина и удостоились высочайшего одобрения государя императора. Для последнего удара по Шамилю были назначены три отряда: Чеченский, действовавший с запада, Дагестанский – с востока, и Лезгинский – с юго-запада. Всего назначалось 35 с половиной батальонов пехоты, 7 эскадронов нижегородских драгун, 61 конная сотня при 38 орудиях.

Движение началось в половине июля 1859 года. Отряды шли, кольцом охватывая горы и громя последние шайки сторонников имама. Принимались все меры, чтобы Шамиль не мог бежать в Персию. Наконец и сам он увидел, что бежать некуда и на Андийском Койсу держаться невозможно. Он бросил свои укрепления и бежал в аул Гуниб, куда к нему собралось около четырехсот мюридов.

Наспех укрепили осажденные и без того неприступную гору, выставили имевшиеся у них четыре пушки и приготовились дорого продать свою жизнь.

Гуниб высится между реками Аварское и Кара-Койсу на 4 тысячи футов над поверхностью моря. По виду своему Гуниб походит на усеченный конус с чрезвычайно крутыми скатами. Верхняя площадка его имеет вид котловины; стоит Гуниб одиноко, ничем не соединяясь с другими горами. На самой его вершине расположились аул, несколько хуторов, мельницы, пастбища, пахотные поля. Такова эта историческая гора.

К 10 августа высоты Гуниба были уже окружены сплошным кольцом русских войск, и выход Шамилю был заперт. Ему оставалось или умереть смертью героя, или сдаться военнопленным. Б. С. Эса дзе в своем «Описании подвигов кавказских войск» говорит, что окружавшие Шамиля верные ему до последней минуты мюриды были твердо убеждены, что имам погибнет во славу проповедуемого им Корана с оружием в руках, но они забыли, что Шамиль уже был не тем, чем был в 1843 году, когда перед ним в несколько месяцев пали двенадцать русских укреплений с артиллерией, снарядами, патронами, где потери русских достигли с лишком трех тысяч человек. Вся его энергия пропала бесследно, он состарился, но, несмотря на это, имам, как бы утешая себя, отдал приказ своей артиллерии стрелять по видневшемуся русскому лагерю.

18 августа в дагестанский отряд прибыл главнокомандующий. Приняв начальствование войсками, он начал переговоры о сдаче, которые, однако, не привели ни к чему, так как Шамиль рассчитывал удержаться здесь в надежде, что позднее время года заставит русских отступить от Гуниба, и на предложение князя Барятинского старый предводитель мюридов дал следующий ответ:

– Гуниб – гора высокая; я сижу на ней. Надо мной, еще выше, – Бог. Русские стоят внизу – пусть штурмуют!

После такого дерзкого ответа упрямого старика дальнейшие переговоры были немыслимы, и оставалось прибегнуть к силе оружия.

Был произведен подробный осмотр подступов на вершину Гуниба. Осмотр показал, что восточный скат горы хотя и был слабейшим и доступнейшим по условиям местности, но в то же время представлял значительные препятствия для атаки, так как тропинки преграждались искусными заграждениями и бдительно охранялись мюридами.

23 августа начальником передовых войск был назначен генерал-майор Кесслер, который приказал войскам готовиться к штурму и продвигаться вперед.

Было решено постепенным наступлением со стороны восточного ската при помощи осадных работ все время отвлекать сюда внимание неприятеля, а нападение произвести с какого-либо другого фаса. Для осады и штурма были заготовлены все материалы, а блокирующие войска усилены двумя батальонами и четырьмя горными орудиями. В ночь на 24 августа стрелки Ширванского полка двинулись к укреплениям восточного фаса, а на следующую ночь войска приблизились и к скалистым обрывам северного фаса. Неприятель обстреливал ширванцев из своих орудий и вел довольно жаркую перестрелку. В отряде было объявлено, что первые трое, вошедшие на Гуниб, имеют право на знак отличия военного ордена 2-й степени. Такая высокая награда невольно заставляла храбрецов, не думавших о предстоящей опасности, гореть желанием первыми взойти на вершину, чтобы заслужить достойную подвига награду – солдатского Георгия. И не у одного офицера в пылком и вполне понятном воображении рисовался белый крест. Батальоны Апшеронского полка, при которых находилась охотничья команда в составе двух офицеров, шести юнкеров и сотни нижних чинов этого же полка, сформированная на случай штурма Гуниба, стояли лагерем близ селения Куяда. От этого селения террасами гордо поднимался грозный Гуниб, на вершине которого, как в орлином гнезде, приютился знаменитый старик.