Покоренный Кавказ (сборник) - [139]

По всем данным и по словам Шамиля, тарикат исключает газават. Следовательно, все муршиды изменили своим принципам? Так, но не совсем.

Дело в том, что тарикат воспрещает войну не потому, что считает ее безнравственной, нет, ни один мусульманин это говорить не может, так как это было бы равносильно отрицанию Корана и его творца Магомета, распространявшего свою религию огнем и мечом. Вопрос о воспрещении газавата опирается на два серьезных пункта: во-первых, сам Магомет запрещает войну с врагами бесспорно сильнейшими, а таковыми в глазах туземцев, конечно, были русские, уже покорившие к тому времени почти весь Кавказ.

Вот что писал Джемал эд-Дин в одном из своих писем к Кази-мулле: «И без тебя было много ученых людей, которые тоже хорошо знали о необходимости газавата; однако они ничего не предпринимали, считая это дело невозможным: сам Коран воспрещает вести войну против неприятеля сильнейшего. Если найдутся такие люди в настоящее время, пусть они и ведут газават; но тебе как последователю и проповеднику тариката это неприлично».

Из этих строк видно, что самый ярый противник газавата не мог сказать ничего существенного против последнего и признавал его при известных условиях, каковых только не находил в ту минуту, когда писал это письмо.

Вторая причина, почему Кази-мулле не следовало вести газават, определяется словом «неприлично». Тарикат требует, чтобы человек отдал бы всего себя, все помыслы, желания и стремления нераздельно единому Аллаху; никакие земные интересы не должны мешать непрестанному общению с Богом, ничто не должно занимать муршида и мюрида, кроме высоких священных истин; газават, хоть дело, бесспорно, богоугодное, однако все-таки отвлекает человека от непосредственного общения с Аллахом, от прямой обязанности к последнему и служит вдобавок поводом к разгару страстей, уменьшая тем самым религиозное усердие. Кто взял на себя обязанности отшельника, тот должен нести их, не поддаваясь страстям и никаким желаниям своей натуры. Незлобие, по смыслу этого учения, является не совсем таким, как понимаем его мы, христиане. Тарикат ни слова не говорит о любви к ближнему больше самого себя, а говорит лишь о любви к Аллаху больше самого себя и попутно о любви и милосердии ко всем признающим Аллаха и пророка его Магомета. Это – очень важный принцип, на основании которого можно многое объяснить в развитии мюридизма и в кажущемся происхождении из него газавата. Мы теперь видим, что газават действительно не имел в мюридизме своего основания, найдя последние в общем учении ислама и, в частности, в шариате, но одновременно мы должны признать тот факт, что мюридизм не сильно противодействовал священной войне и даже в конце концов благословил ее.

Необходимо заметить только одно, что всякий муршид или мюрид, взявшиеся за газават, переставали быть членами мюридизма и становились обыкновенными мусульманами. Кази-мулла перестал называть себя муршидом и принял титул народного предводителя – имама; его же сподвижники продолжали называться мюридами отчасти по старой памяти, а отчасти потому, что в Дагестане задолго до появления мюридизма были так называемые наибские мюриды, то есть просто приближенные владетельных князьков. Это звание осталось неприкосновенным, так как в нем соединились оба понятия – и ученика, и подчиненного.

Если бы мюридизм был основан на более высоких началах, если бы он даже проповедовал любовь к ближним и прощение врагам в более обширном смысле, то и тогда не трудно было бы объяснить его симпатию к газавату. Люди – везде люди: стоит вспомнить только историю христианства. Высочайшие, гуманнейшие догматы Христа, несмотря на всю их понятность и ясность, были истолкованы так, что вместо проповеди любви, милосердия и всепрощения человечество сделалось свидетелем ярости, дикости, беззаконий и насилий, производившихся не только над «неверными», а часто над самими же христианами. Стоит только вспомнить гонения на еретиков, а также расцвет инквизиции, иезуитизма и разных рыцарских монашеских орденов, чтобы сознать, что для изуверства и фанатизма совсем не нужны свирепые догматы, что величайший идеализм можно при помощи казуистики обратить в нечто ужасное. Надо еще заметить, что в Европе резали, мучили, жгли и грабили люди сравнительно цивилизованные, уже не чуждые науке и искусству, но бесчинствовавшие исключительно во имя извращенной идеи.

В мусульманском же мире подобные явления совершенно понятны: священная война – не выведенный казуистическим путем догмат, а основа, суть мусульманского миросозерцания. На Кавказе же к основной идее присоединились еще любовь к родине, защита своих веками насиженных гнезд, ненависть к русским, подходившим к родным углам местного населения, и вдобавок разбойничий характер горцев, нашедших в газавате идеал всех своих стремлений.

Нам остается сообщить, по каким причинам главные муршиды – Курали-Магома и Джемал эд-Дин – перешли на сторону газавата, и затем рассказать дальнейшую историю последнего.

Распространение учения о газавате

Как мы видели раньше, Курали-Магома ответил Кази-мулле вполне сочувственно; этому были две причины: во-первых, старая шариатская закваска в нем сидела крепко и обстоятельства сложились так, что он нашел газават своевременным и вследствие этого осознал, что проповедь тариката может отнять у дела много воинов, и, во-вторых, он получил оскорбление от казикумыкского хана, начавшего в то же время гонение против Джемал эд-Дина. Курали-Магома направил свою ненависть против хана и одновременно против русских, ибо хан был русским подданным и начал гонение на мюридизм, чтобы обелить себя в глазах властей, укорявших его в том, что он потворствует похождениям Кази-муллы в Дагестане.