Покорение высоты - [28]

Николай Никитин в каждом их споре убеждался, что Юрий Кондратюк, обладая чудодейственной интуицией, владеет, большим, чем он, багажом знаний в области электротехники, термодинамики, не говоря уже о совсем неведомой Никитину космической технике. К этому убеждению он пришел не сразу, потому что идеи Кондратюка были поначалу опутаны плевелами домыслов — сказывалось отсутствие строгой математической школы. Но однажды Николая поразила догадка: если бы Кондратюк не добирался до своих вдохновляющих истин самостоятельно, если бы не было нужды каждый раз придумывать новые способы продвижения к цели, включая свой «нестрогий» математический аппарат, которым он даже несколько гордился, и если бы не был он так одинок, то порох его фантазии сгорел бы давным-давно. Кондратюк крепко привязал своего молодого друга к себе, к своим идеям и планам, без конца поражая его цепкой и гибкой изобретательностью ума, легкостью, с какой он разрушал ложные мосты между полюсами идей, и упорством, с каким наводил новые; спокойствием и уверенностью веяло от него, когда он приступал к разработке захватывающих дух находок.

Десять лет жизни отдал Кондратюк, чтобы укрепить надежность своих гипотез, превратить их в рабочий план осуществления межпланетных сообщений. Ему пришлось осваивать даже нейрофизиологию человека, для того чтобы понять, что космонавт должен стартовать в лежачем положении, что и было реализовано на первом этапе освоения космоса. Кондратюк первым обосновал многое из того, что стало действительностью спустя десятилетия. Далеко в будущее забежал этот человек, сжигаемый неугомонной страстью к открытиям.

Кондратюк доверил своему юному другу самые сокровенные плоды своих трудных поисков. Они ошеломили Никитина, но двадцатилетнему студенту строительного факультета, увлеченному бетонными конструкциями, трудно было оторваться от своих балок и монолитных фундаментов, чтобы отправиться вслед за новым другом в холодные, необжитые сферы. Но Кондратюк был настойчив и упрям, он властно увлекал Никитина за собой, а добился лишь того, что разбудил в нем интерес к высотным сооружениям типа элеваторов, которые сам проектировал и строил. Никитина привлекало то, что крепко стоит на земле.

Во многом сходились их принципы: для обоих лишь та фантазия считалась бредом, которую нельзя обосновать математически. «Не надо спорить, давайте считать», — любил повторять Никитин слова Лейбница. Но они продолжали спорить, спорить и считать. Один из них был порывист и страстен, другой рассудителен и как будто осторожен. При различии характеров они уравновешивали и дополняли друг друга, составляя единое целое.

Когда Николай приехал домой перед дипломной практикой, Кондратюк подарил ему свою только что выпущенную книгу «Завоевание межпланетных пространств». Юрий Васильевич Кондратюк издал ее на свои деньги, оторванные от зарплаты. За год, что не виделись они, Кондратюк сильно постарел: измотали бесконечные командировки по сельской местности, потрепали нервы неурядицы с книгой, но на усталом лице его отразились торжество и надежда, что его теперь услышат, поймут и позовут к себе самые умные люди, отвечающие за будущее.

Книга была издана в частной новосибирской типографии всего двухтысячным тиражом на плотной оберточной бумаге, она выглядела совсем не так празднично, как ее автор. Кондратюк ворошил свою и без того взъерошенную шевелюру, дергал себя за бороду и наивно улыбался.

Он разослал свою книгу в институты и научные центры, в высокие академические инстанции, но его время было где-то далеко впереди, и до этого времени вряд ли могла дотянуться его трудная жизнь.

Удрученный, Юрий Кондратюк счел свою задачу выполненной: ведь все, что можно было сделать в лаборатории собственной мысли, в сплетении озарений и тягостных поисков, он сделал. Мастерские, оборудованные по последнему слову техники, аэродинамические лаборатории, испытательные стенды — все, что почти наяву представлял он, осталось для него недоступным. Он не знал, что много времени спустя люди, спохватившись, назовут его именем тихую зеленую улицу столицы, ведущую на Аллею космонавтов. Космос, скрепивший его дружбу с Никитиным, отодвинулся на второй план. Жизнь накрепко привязала Кондратюка к строительству элеваторов, отняв его у мира звезд.

2

Юрий Васильевич Кондратюк, попадая в Томск, останавливался у Никитина в его большой светлой комнате с высоким окном, выходящим в сад. Он неизменно заваливал Николая вопросами по своим строительным делам, в которых не чувствовал себя уверенно. Никитин благодаря успехам в исследовательской работе стал к тому времени любимцем многих ведущих профессоров Томского политехнического института и теперь незаметно забирал лидерство в их творческой дружбе. Доброй была эта дружба, украшенная щедростью душ и ясностью ума.

Кондратюк был наделен великолепным знанием возможностей, способностей и особенностей людей, с которыми ему приходилось сталкиваться. Он умел определить творческий потенциал человека чуть ли не с первого взгляда, и это был главный критерий, по которому он оценивал людей. Однако во встрече с сокурсницей Николая Никитина голубоглазой Ниной Пирожковой первый взгляд подвел его. Кондратюку и в голову не могло прийти, что это нежное существо наделено мощным инженерным талантом и неутомимой работоспособностью.