Поколение 40-х - [6]

– Бросили одного ребенка, как полено, лежи среди чужого народа. Дойдем! Бабка не бросит, потихоньку, с отдыхом дойдем. Дома и стены помогают. Ребята уже поправляются, и ты поправишься «голуба душа», все дети болеют, не беда. Нам бы только до дома, а там с бабкой не пропадешь. А я и вправду чувствовала себя лучше, мне даже очень нравилось ехать на бабушкиной тележке. Она время от времени останавливалась, поила меня водичкой и отдыхала сидя на траве и в время рассказывала всякие небылицы. Я тогда не понимала, как же ей было тяжело тащить на тележке ребенка, бедная моя дорогая спасительница. Вернувшись, домой, я вскоре поправилась. Бабушка особенно следила, чтобы мы не брали чужого. Это было по ее мнению большой грех.

– Чужим сыт не будешь, – убеждала она нас, – оно все равно не пойдет впрок. Господь, он все видит и обязательно накажет. И мы в это свято верили. Недалеко от нашего дома, через дорогу, куда нам строго запрещено ходить, были военные склады. Они были забиты, но сразу, как отогнали немцев появился у складов часовой, он их охранял. Что было в этих складах мы не знали, да и не интересовались. Это нас не касалось. Но мальчики постарше, наш Женя и его друг Толя Рыжаков разузнали, что в одном из складов есть жмых. Жмых – это прессованная подсолнечная шелуха, выжимки после приготовления подсолнечного масла. Этим жмыхом до войны подкармливали животных: лошадей, коров. Очевидно, он остался с довоенного времени. Ведь часть, где служил отец, была артиллерийская и орудия передвигались на конной тяге. Потому на довольствии было не мало лошадей.

Задняя стена этого склада выходила на нашу дорогу. Там мальчики расшатали одну доску, и маленькие кусочки этого жмыха сыпались в дырку. Они лазали туда потихоньку и собирали и грызли это лакомство. Иногда и нас малышей угощали, а где взяли не говорили. Все это в строгом секрете от бабушки. Однажды они опять отправились туда «на охоту». Я прицепилась за ними. Они меня гнать.

– Если Вы меня не возьмете с собой, пойду сейчас к бабушке и расскажу ей, что Вы куда-то собрались, а она не разрешала никуда уходить, – ехидничала я, – и тебе Женечка попадет.

– Ладно, Жень, пусть идет. Ну, смотри «мелочь», будешь ныть, побьем.

– Я не буду ныть, вот увидите, буду тихо. А Вы куда? – радостно заявила я.

– Куда надо, молчи, – строго приказал Женя.

Оказалось, ребята идут к складу. Страшно, там же часовой, с ружьем, но очень любопытно, зачем они туда идут?

Перебрались через дорогу к складу и стали собирать возле дыры кусочки жмыха. Но его было очень мало. Пробовали еще расшатывать доску, не помогает, не сыпется больше. Тогда Толя предложил:

– Давай Маша, мы тебя туда просунем, ты маленькая пролезешь и будешь нам подавать кусочки, а потом мы тебя вытащим.

Хоть и страшно, но интересно. Пролезла я дырку, подаю им жмых, его там огромные круги до самой почти крыши.

Набрали мальчики полные сумочки, стали меня тащить. Никак я назад не пролезу.

– Ладно, Маша, ты посиди тихо здесь, мы отнесем через дорогу сумки и спрячем там, потом придем и вытащим тебя. А то вдруг услышит часовой и отберет жмых.

Они убежали. А я стою в темном закутке, заваленном огромными кругами и так мне стало страшно, что я в одно мгновенье ока забралась по этим кругам под самый потолок сарая, где над входной дверью светилось маленькое окошко и принялась от страха реветь. Мне видно, как, напротив, у соседнего склада ходит часовой с ружьем и от этого становилось еще страшнее. Часовой услыхал, плачь ребенка, оглядывается, не поймет, откуда он доносится. Наконец догадался и открыл дверь склада, снял меня сверху.

– Ты как сюда попала малышка?

– Это наш Женька и Толька меня в дырку засунули, чтоб я им жмых подавала, а сами убежали, а я никак не вылезу.

Взял он меня на руки и огромное колесо жмыха и вынес меня на нашу дорогу.

– Иди домой к матери, – и ушел обратно на пост.

Я стою на дороге, рядом держусь за колесо жмыха, а оно с меня высотой, мне его не дотащить, а бросить жалко, я опять в рев.

А Женя с Толей не выходят ко мне, а все наблюдают из кустов, боятся часового, побежали за бабушкой. Та прибежала.

– Ах Вы, шельмецы, что удумали. Погоди разбойник, вот придешь домой, уж я тебя попотчую прутом.

Вообще бабушка нас никогда не била, а только бранилась. От матери да, попадало всем троим, а бабушка нет. Взяла меня бабушка за руку и этот жмых и пошла к часовому.

– Ты уж прости Христа ради ребятишек сынок. Это я виновата, не доглядела. За чужим полезли, хоть знают нельзя, голодно, прости милый, вот забери, что взяли.

– Все в порядке мать не переживай! Это я сам дал малышке. Бери не бойся, не пострадает от этого склад.

– Спасибо сынок и прости еще раз за детей. Забрала бабушка жмых и меня и пошла домой. Долго давала нам его понемногу, боялась, что засорим им себе желудки. Она у нас детей была главная затейница. Со всеми бедами мы бежали к ней, знали бабушка выручит. Мать к этому времени уже устроилась работать. В 2-х км. от нас образовался новый городок, вернее пока только палатки да огромные деревянные ангары. Там был большой лес и до войны взрослые ходили туда по грибы. Так вот в этом лесу разместился полигон по ремонту разбитой техники, в основном танков, потому и танковый полигон. Стали отовсюду убирать и свозить на этот полигон искореженную войной технику. И людям появилась возможность устроиться работать, конечно, в основном женщинам. И хотя вначале даже ничего не платили, только давали хлебные карточки, люди были рады и этому. Там открылась санчасть и маленький магазинчик, где раз в месяц отоваривали хлебные карточки. Мать устроилась в детский садик вновь нянечкой. Это был даже не садик. Что-то похожее на детскую площадку. Детей приводили женщины со своей едой, у кого что нашлось, они были рады и этой помощи, одного дома е бросишь, а работать надо, чем жить? Никому и в голову не приходило возмущаться или жаловаться. Славу Богу немца отогнали от порога. Книг и игрушек тоже не было. Сами себе выдумывали игры, да слушали бабушкины сказки, особенно по вечерам. И сейчас вижу перед глазами; горит на столе коптилка, гильза от снаряда, с одной стороны приплюснутая и туда вставлена тряпочка и налит керосин – вот такое освещение было почти в каждом доме, да и его особо не жгли, экономили керосин, он денег стоил, да их достать негде. Мы с Митей маленькие и бабушка везде нас за собой таскала. Идет за водой с ведрами и мы за ней плетемся. Раз пошли мы с ней вдвоем по воду, и увидела я на заросшей травой клумбе яркий цветок, такой красивый. Тогда было не до цветов, никто и нигде не сажал у домов цветы, не до того было. А той красоты, что было до войны, мы не помнили, были слишком малы. Сейчас, когда подросли, вокруг одни развалины и нищета. Как ощутить ребенку прекрасное, только из бабушкиных сказок.