Поклонись роднику - [16]

— И сделаю. Завтра же будет приказ о переводе тебя в старшие рабочие.

Логинов направился к деревне. За ним повернул и Шалаев, ведя лошадь в поводу…

Неприятности на этом не кончились: такой уж выдался денек. Когда Логинов пришел в Еремейцево, два трактора с дисковыми лущильщиками безмолвно стояли на опушке, третий тарахтел около леса. И без того взвинченный, злой, Логинов решительно направился к избе Августы Баклановой и не ошибся: громкие голоса доносились оттуда. Беда с этой Августой. Вышла на пенсию, зимой живет в городе, летом в деревне. Мужики знают, что у нее водится самогонка, а потому не упустят случая понаведаться, если работают рядом. За лето машины и трактора набьют торный след по траве от дороги к избе Бакланихи.

Появление Логинова было неожиданным, так что трактористы даже не успели убрать бутылку со стола. Сама Августа с поклонами и заискивающей улыбкой на зарумянившемся лице повела ласковые речи:

— Алексей Васильевич, милости просим! Всегда рады такому гостю, проходите, проходите к столу.

— Я не застольничать пришел, Августа Ивановна.

— Как говорят, чем богаты, тем и рады, — продолжала свое Бакланиха.

Логинов строго глянул в ее размыто-голубые, подернутые слезкой глаза, потом перевел взгляд на трактористов. Николай Баранов виновато потупился, щупая грязные, пепельного цвета волосы, а Сашка Соловьев нисколько не смутился, сидел, выпятив грудь, и смотрел на директора не моргнув глазом, не то чтобы дерзко, а как-то весело.

— Ну и что скажете? — обратился к ним Логинов.

— А чего сказать? Садись, Алексей Васильевич, выпей за компанию, — тотчас ответил Сашка и налил самогонки в стопку, поданную хозяйкой. — Мы ведь что, пообедать, это самое, зашли. Не беспокойся, потом наверстаем.

— Ага, пообедать, — поддакнул Баранов.

— Не обедать, а пить вот эту бурду вы зашли. Как не совестно?! В посевную каждый час дорог, неужели не понятно! Почему Силантьев в поле, а вы рассиживаете здесь? — сыпал вопросами Логинов.

— Ему всегда много надо.

— А вам меньше? Так вот, сегодняшний обед каждому из вас обойдется по двадцатке. Депремирую. Понятно?

Сашка Соловьев еще пытался оправдываться, даже пошучивал. Баранов не поддержал его, надернул кепку и тронул приятеля за руку:

— Ладно, молчи уж, пошли.

Досталось и хозяйке.

— А ты, Августа Ивановна, прекрати спаивать механизаторов в такую ответственную пору.

— Пришли, просят, дескать, до магазина далеко, ну как им откажешь? Може, дров привезут. Ведь свой народ, не прохожие какие, — объяснялась Бакланиха, то разводя руки, то прижимая их к груди и бросая беспокойные взгляды на стол.

Логинов приподнял за горлышко бутылку с остатками мутноватой жидкости, предупредил:

— Если не прекратишь заниматься вот этим делом, в следующий раз приду с участковым.

— Алексей Васильевич, батюшка, да у меня и оставалась тока эта бутылка с прошлого году: валяй, хошь, сичас проверь…

Не дослушав лживых оправданий хозяйки, Логинов вышел на улицу и глубоко хватанул ртом свежий воздух, точно в избе ему затрудняло дыхание. Бакланиха, прильнув к окну, потревоженно смотрела ему вслед. К такому строгому обращению она не привыкла, поскольку от прежнего директора никакого взыску не было.

10

Утром Николай Баранов выкатил со двора видавший виды «Ковровец», принялся снимать и промывать карбюратор. Пока возился с мотоциклом, выбежали ребятишки, их у него трое, все еще ходят в садик, все кудрявые, в мать, и, вероятно, за это да еще по фамилии в селе их прозвали смешно и ласково — Баранчики. Присели на корточки вокруг мотоцикла, с интересом наблюдали за действиями отца, младший начинает рыться в инструменте.

— Шурик, не трогай — перепачкаешься.

Вот и второй подобрался к приподнятому над землей колесу, крутит его.

— Я кому сказал? Попадут пальцы в спицы.

Старший смирно посапывает, пустив сопельку до губы: вдумчивый, смышленый парень, кажется, возьмет и подскажет, в чем загвоздка.

Вышла жена Валентина, постояла на крыльце, повязывая белый платок: очень он подходил к ее смуглому чернобровому лицу, к темным вьющимся волосам. Что говорить, баба заметная, мужики на нее поглядывают, да и сама она блудлива. Вероятно, последним в селе Николай узнал, что жена погуливает с Никаноровым, не зря тот перевел ее из доярок в заведующие складом: работенка не пыльная. Был грех, был и скандал, но что поделаешь, не разводиться же, раз нажили троих детей. К счастью, Никаноров уехал из села.

— Дверь запирать? — спросила Валентина.

— Сам запру.

— Ребятки, пошли! — позвала она сыновей, и те направились вместе с ней в садик, расположенный в новой части села.

Жить бы без горя при такой полноценной семье, если бы не этот изъян в поведении жены. Теперь взялся слух, будто она подпускает с себе Пашку Колесова. Где голова-то? Завести шашни с таким прохвостом! Он что — вольный казак, а тут трое ребят, подумала бы…

В последний день сева Николаю Баранову потребовалось съездить из Еремейцева в мастерские. Оседлал мотоцикл, пригазовал в село и, пользуясь моментом, решил зайти к жене. Дверь склада оказалась запертой изнутри, железная поперечина была откинута на сторону. Что за чертовщина?! Поторкался — нет ответа. И только когда его облаяла собака, он обратил внимание на рыжего Пашкиного Тарзана, до этого беспечно валявшегося у входа. Точно ледяной водой окатили Николая, постоял ошеломленно и снова, на сей раз требовательно, ударил в дверь. Ее открыла Валентина, оробев при виде мужа.