Поклажа для Инера - [52]

– Наш бригадир слишком мягкий человек, – считал поливальщик Акы ага. – Хлопка полно, но нужны руки. Будь на его месте Шеммет ага, он бы до председателя, а то и до самого секретаря райкома дошел. Никого бы в покое не оставил! И правильно, так и надо. Бригадирство, это ж ведь тяжелый труд. На каждом шагу драться за все приходится. Сейчас горожан бы к нам на ёвар, на один, второй, третий, и я вам обещаю, показатели о-го-го как полезут вверх! Представте, если на каждый куст хлопчатника будет по человеку. Да никто и никогда обойти нас не сможет!

– Точно, – соглашались с Акы ага колхозники. – Туркмены недаром говорят: “Пока умный подумает, дурак своего сына дважды поженит». Вон соседняя бригада, где кривой Султан. У самого глаза еле открываются, на вид старец древний, а вся помощь шефов мимо нас к нему идет. Потому что умеет человек с начальством ладить, подход к нему знает. И опять же, хитер, как шайтан.

Может, и прав Акы ага, а может, на полях бригады кривого Султана выросло просто больше хлопка. Бывает ведь так? Повезло им, только и всего.

Слушать эти разговоры мне было неловко, я чувствовал обиду за отца, ждал, что Акы ага честно выскажет ему в лицо все, что думает о нем. Но тот, странно, при встрече с бригадиром подчеркнуто уважительно здоровался, спрашивал, все ли благополучно в нашей семье, и вообще вел себя крайне любезно и предупредительно. Что это, отменное воспитание или неискренность? Да, взрослых не всегда поймешь…

Во время сбора хлопка у трех тутовников вышла стычка с ребятами из соседней бригады, с которой мы продолжали упорно соперничать.

…Услыхав пронзительный свист, я вздрогнул и поднял голову: на противоположном берегу арыка, разделявшего хлопковое поле на равные половины, несколько человек переговаривались между собой. Я прислушался. Вроде бы они болтали про наших девчонок: мол, знаем, они собирают больше парней, а те потом свой хлопок взвешивают вместе с их и получаются приличные цифры, да только дутые.

Я посмотрел на девчонок – они как ни в чем ни бывало продолжали себе работать. А на том берегу не унимались. Голоса все громче, отчетливее. Вот уже и пустыми фартуками над головой размахивают, подбрасывают кепки. Понятное дело, вчера они снова обогнали нас.

– Ленивцам и лежебокам отстающей бригады, а также ее бригадиру и его адьютанту хулигану Джуматы от тружеников-передовиков и от себя лично… – Мальчишка, несший эту галиматью, выждал паузу и, призывно оглядев товарищей, подал знак рукой.

– …Привет! – дружно грохнули те.

– Девчатам отстающей бригады от ребят бригады-победительницы пламенный…

– …Привет!

Здесь уж наши рыцарские сердца не выдержали. Побросав фартуки, мы во главе с Сапаром ринулись вперед. Напрасно наши женщины пытались утихомирить нас – мы рвались защитить их честь!

У звеньевого Джуматы в таких случаях прямо глаза разгораются: пусть парни косточки разомнут, в ловкости и силе посоревнуются. Всем нам он советует поступать в военное училище. Ему самому, когда служил в армии, это же советовали, а Джуматы, по своей деревенской застенчивости, не решился. Сейчас бы наверняка полковничьи, а то и генеральские погоны имел. У него ведь способности находили командирские… А теперь только и остается что посмотреть, как ребята устраивают схватки, приемы борьбы им показать, знакомые еще со времен молодости.

И в этот раз дядя Джуматы от души поддержал наш порыв. А заметив, что сын Кадыра Чорли, отстав от нас, драться явно не намерен, принялся даже стыдить его:

– Эй, ты чего? В засаду за кустом спрятался? Или, может, такой сознательный, от работы боишься оторваться? Да нужен мне сейчас твой хлопок… А ну, марш к коллективу!

После короткой “артподготовки» – снарядами были комки глины, сошлись врукопашную. Мне достался Агаберды из нашего класса. Вернее, я сам кинулся к нему, сцепился сразу с двумя нашими ребятами. Подражая Котовскому (мы с детства помнили фильм об этом легендарном командире), он ловко бодался головой. Один из наших упал. Тут Абу и приметил Сапар. Скоренько расправившись с хлипким мальчишкой из соседней бригады, он кинулся на главного из врагов. В школе считалось, они равны по силе, но сейчас неукротимая жажда мести – те ведь первыми задели нас! – давала Сапару преимущество. По крайней мере, я верил, что он победит.

Однако спор этот остался неоконченным, рукопашная внезапно оборвалась. Мы разбежались в разные стороны, будто атакованные осиным роем. Оказалось, звеньевой соседей Аныш ага, увидев драку, вскочил на неоседланную лошадь и поскакал к нам. Здоровенная его хворостина, посвистывая в воздухе, хлестала всех без разбору!

– Поглядим, что будет, если вечером вы положите на весы меньше вчерашнего! – кричал Аныш ага вдогонку удирающим мальчишкам из своей бригады.

Подошел наш Джуматы, степенно поприветствовал соседского звеньевого.

– Ты что, сам не мог их разогнать? – упрекнул его тот, слезая с лошади. – Рядом же находился.

– Брось, Аныш, парни ведь, кровь горячая. Ну поразмялись маленько, что тут дурного?

– Смотрю я, Джумаберды, не меняешься ты… Ладно, угости, что ли, насом?

Они присели на корточки, каждый на свою сторону арыка, наш звеньевой вытащил из кармана брюк табакерку, постучал ею по колену, встряхивая нас, и кивнул Аныш ага. Потом снял выцветшую шапку, провел рукой по седой, лысеющей голове… Начали вспоминать, как проказничали в детстве. Тоже дрались, и Джуматы, и Аныш; в то время, кстати, мальчишеские потасовки нередко переходили во взрослые, аул на аул. Запрещалось одно – пускать в ход холодное оружие (если, конечно, дело не касалось вопросов чести). Туркмены народ великодушный, но к нарушителям этого закона были предельно суровы.