Показания гражданки Клио - [109]

Так что совершенно бесполезно ловить Суворова за руку на том, что он якобы перевирает даты приказов, ТТХ бомбардировщиков и сводки о поголовье танков; это столь же глупо, как перечислять, загибая пальцы, причины, по которым Ричард Львиное Сердце «на самом деле» ну никак не мог инкогнито пьянствовать с Робин Гудом, а дружинники жившего 6-ом веке кельтского warlord'а Артура — обращаться друг к дружке словами «сэр рыцарь». Не нравится вам суворовская «Баллада о том, как сталинская Россия чуть было не завоевала мир» — так напишите свою, более непротиворечивую, а значит эстетически более совершенную; флаг вам в руки, ребята! Потому что конструкт Суворова — повторюсь — по-настоящему красив, и именно по этой причине имеет весьма приличные шансы стать в конечном итоге общепринятой (хотя, возможно, и неофициальной) версией WWII. (Кстати, насчет «красиво» versus «правильно». Когда Эрвин Шредингер вывел свое знаменитое уравнение, легшее в основу квантовой механики, оппоненты сразу указали на то, что оно противоречит семи сериям весьма надежных экспериментов. Шредингер, не располагая на тот момент конкретными контраргументами, по преданию, ответил одной-единственной фразой: «Понимаете, это уравнение слишком красиво, чтобы быть неверным». Эстетический критерий оценки не подвел: верным и вправду оказалось уравнение, а те экспериментальные данные — ошибочными… А поскольку такого рода истории в науке случались не раз и не два, я, пожалуй, поостерегся бы сходу отвергать «не лишенную изящества гипотезу Суворова» по причине ее «несоответствия множеству фактов».)

…Так вот, предлагаемая вашему вниманию работа как раз и написана в означенном жанре типа-истории. Не претендуя на лавры отцов-основоположников, а также Евгения Лукина, отменившего некогда своим известным декретом всю историю, что от Гостомысла до Тимашева, причем «в мировом масштабе», автор ставит перед собой задачу более локальную. Объектом нашего эксперимента станет история всего лишь «одной, отдельно взятой страны». И даже не России (не, ну почему — как какой острый опыт, так непременно — Россия?! прям русофобы какие-то…), а вполне заморской Японии; ну, той самой, которая есть «Симметричный близнец и противоположность Англии по ту сторону Евразии» (Г. Ю. Любарский, «Морфология истории»).

(C)

Япония, которой не может быть

Существует ряд стереотипов, настолько примелькавшихся «сторожевым постам» нашего критического восприятия, что те беспрепятственно пропускают их внутрь «охраняемого объекта» (сиречь — сознания), не утруждая себя должной «проверкой документов». Ну, например, такой: базовые ценности нашей, европейской, культуры (те, что мы именуем «общечеловеческими ценностями», и оттого искренне полагаем себя вправе навязывать их всей прочей Ойкумене хоть бы и силой оружия) есть ценности христианские. Между тем, чтобы опровергнуть это утверждение по формально-логическим основаниям необходимо и достаточно следующее. Надо найти цивилизацию, основные социокультурные константы которой в существенных своих чертах совпадали бы с европейскими но сформировались бы при этом без участия христианства. Именно этим требованиям к «контрольному эксперименту» и удовлетворяет современная Япония («современная» — имеется в виду пост-мэйдзийская).

В сроду не знавшей христианства пост-мэйдзийской Японии (а с тем, что христианские эксперименты 16-го века не оставили по себе никаких значимых следов в японском социуме, кажется, согласны все) с «общечеловеческими» ценностями как раз — полный порядок. Убедиться в этом «не просто, а очень просто»: достаточно снять с полки книгу либо видеофильм кого-нибудь из японских классиков. Ну, Миядзаки Хаяо с его «Свинья, которая не летает — это просто свинья» и «Лучше уж быть свиньей, чем фашистом» — это, пожалуй, даже и чересчур, а вот Ясудзиро Одзу подойдет для примера в самый раз.

Итак, «Вкус сайры», 62-ой год; прелестное европейское («европейское» в смысле «не-голливудское») неореалистическое кино, доброе и ироничное; больше всего, пожалуй, смахивает на Иоселиани. Четверо друзей, имеющих давнюю традицию… чуть было не сказал: «На Новый Год ходить в баню», но нет — эти собираются по вторникам в рыбном ресторанчике. У каждого из четверых куча проблем: с повзрослевшими детьми, с собственными стариками, с бесом (который в ребро), etc. По ходу дела один из четверки (в войну — старший офицер эсминца, а ныне топ-менеджер крупной корпорации) случайно сталкивается на улице со своим бывшим боцманом; тот нынче хозяином чего-то мелко-авторемонтного, так что иерархическая дистанция между ними примерно та же, что и была. Однополчане падают друг дружке в объятия (чисто «Белорусский вокзал»…) и немедля закатываются в пустой по поздневечернему времени бар. Принимают на грудь по стаканУ бренди (летальная доза для японца, как я понимаю) и, под немногословные воспоминания о «дымном небе над Окинавой», испрашивают по второму. Тетка-барменша, которую явно тоже что-то связывает с означенным «дымным небом», немедля занавешивает входную дверь табличкой «Closed» (иероглифами), лезет в какие-то свои захоронки под стойкой и ставит для ветеранов ветхую пластинку с императорским маршем — явно из тех, что лица более законопослушные исправно сдали в 45-ом по приказу оккупационной администрации в ходе демилитаризации страны. Некоторое время все трое в ностальгическом единении вслушиваются в «нашу славу боевую, нашей юности полет», после чего топ-менеджер высаживает — не закусывая — еще стакан и задумчиво резюмирует, с вполне себе иоселианиевскими интонациями: «Блин! Как же это мы, с такими песнями — и войну просрать умудрились, а?» …А теперь подымите мне веки и укажите — что же наличествует в оной сцене такого специфически-азиатского, буддистско-синтоистско-конфуцианско-сакуросозерцательного, чтоб оно было превыше понимания тупого россиянина?