Пока я жива - [23]

— Лезь обратно в машину, черт тебя подери! — орет Адам. — И убери ноги с сиденья!

Оглушительно расхохотавшись, Зои юркает внутрь.

Этот отрезок дороги называется «Разбойничья миля». Папа всегда читает в местной газете о здешних происшествиях. Здесь частенько случаются грабежи; здесь гнездятся нищета и отчаяние. Но вот автомобиль набирает скорость; мы проносимся мимо незнакомых прохожих, и я замечаю, до чего красивы люди. Я знаю, что умру раньше, но все они постепенно последуют за мной.

Мы пробираемся глухими переулками. Адам сообщает, что везет нас в лес. Там есть кафе, стоянка для машин и ни одного знакомого.

— Там можно хоть на ушах стоять — все равно вас никто не узнает, — говорит он. — Это недалеко, так что мы успеем вернуться к полднику.

— Ты в своем уме? — выкрикивает Зои с заднего сиденья. — Что за детский сад! Пусть все знают, что я под кайфом! Какой, к черту, полдник?

Она снова высовывается из окна и посылает прохожим воздушные поцелуи. Ее волосы развеваются по ветру; Зои похожа на пустившуюся в бега Рапунцель[4]. Но Адам бьет по тормозам, и Зои стукается головой о крышу.

— О господи! — верещит она. — Ты это специально!

Она плюхается на сиденье, со стоном потирая голову.

— Извини, — говорит Адам. — Нам нужно заправиться.

— Козел, — отвечает Зои.

Адам вылезает из машины и идет к колонкам. Зои внезапно засыпает, развалившись на сиденье и посасывая большой палец. Наверно, у нее сотрясение мозга.

— Тебе не больно? — спрашиваю я у нее.

— Он в тебя втюрился! — шипит в ответ Зои. — Он пытается избавиться от меня, чтобы никто не мешал ему с тобой общаться. Не сдавайся!

— Не думаю, что это так.

— Откуда тебе знать?

Зои снова засовывает палец в рот и отворачивается. Я решаю оставить ее в покое, выхожу из машины и иду поболтать с человеком в окне. По его лбу от волос до самой переносицы серебристым ручейком змеится шрам. Мужчина похож на моего покойного дядю Билла.

Незнакомец подается вперед через столик.

— Номер? — спрашивает он.

— Восемь.

Мужчина сбит с толку.

— Нет, не восемь.

— Ладно, пусть будет три.

— Где ваша машина?

— Вон там.

— «Ягуар»?

— Не знаю.

— Как это не знаете?

— Я не знаю, как она называется.

— Черт подери!

Разделяющее нас стекло выгибается, чтобы вместить его гнев. Трепеща от ужаса и благоговения, я возвращаюсь к машине.

Сзади подходит Адам и кладет руку мне на плечо.

— Наверно, он волшебник, — сообщаю я ему.

— Да, пожалуй, — шепчет он. — Залезай-ка ты лучше в машину.

Позже я просыпаюсь в лесу. Мы стоим, и Адама в машине нет. Зои спит, растянувшись на заднем сиденье, как ребенок. Просачивающийся сквозь кроны деревьев свет кажется в окно автомобиля призрачным и тусклым. Непонятно, то ли день, то ли ночь. Я открываю дверь и вылезаю из машины; на душе у меня спокойно.

Кругом растет множество самых разных деревьев, лиственных и хвойных. Холодно, как в Шотландии.

Я брожу по лесу, глажу кору деревьев, здороваюсь с листьями. Потом чувствую, что живот подвело от голода. Окажись тут сейчас медведь, я свалила бы его на землю и откусила голову. Может, стоит развести костер. Я расставлю капканы, выкопаю ямы, и первый же зверь, угодивший в западню, попадет на вертел. Я построю шалаш из сучьев и листьев и останусь в нем жить навсегда. Ни микроволновок, ни пестицидов. Ни флуоресцентных пижам, ни часов, чьи циферблаты светятся в темноте. Ни телевизора, ни пластика. Ни лаков и красок для волос, ни сигарет. Нефтехимический завод далеко. В этом лесу я в безопасности. Я тихонько смеюсь себе под нос. Не верится, я раньше до этого не додумалась. Я приехала, чтобы узнать эту тайну.

Тут я замечаю Адама. Сверху он кажется маленьким.

— Я кое-что поняла! — кричу я.

— Что ты там делаешь?

Его голос тих и приятен.

Я не отвечаю — ведь и так все ясно, а мне не хочется выставлять его тупицей. Зачем бы я еще сюда залезла и стала рвать листья, ломать ветки и так далее?

— Слезай! — вопит Адам.

Но дерево обвивает меня руками-ветвями и умоляет остаться. Я пытаюсь объяснить это Адаму, но, кажется, он меня не слышит. Адам снимает куртку и лезет за мной.

— Слезай! — кричит он. Я наблюдаю, как он благоговейно карабкается вверх по веткам, точно добрый монах, который хочет меня спасти. — Если ты упадешь и покалечишься, твой папа меня убьет. Пожалуйста, Тесса, слезай.

Он уже близко, и я не вижу его лица — только блеск глаз. Я тянусь к Адаму, чтобы, лизнув, растопить его лед. Кожа у него соленая на вкус.

— Пожалуйста, — просит он.

Мне совсем не больно. Мы плавно скользим вниз, хватая охапками воздух. Мы сидим в листве у подножия дерева, и Адам обнимает меня, точно ребенка.

— Что ты там делала? — спрашивает он. — Какого черта ты туда залезла?

— Собирала ветки для шалаша.

— Пожалуй, твоя подруга была права. Я уже жалею, что дал вам так много.

Но он ничего мне не давал. Я почти ничего о нем не знаю, кроме того что его зовут Адам и у него под ногтями грязь. Я задумываюсь, стоит ли раскрывать ему мой секрет.

— Я тебе кое-что скажу, — говорю я. — Обещай, что никому не расскажешь. Договорились?

Он кивает, но во взгляде его читается сомнение. Я подсаживаюсь поближе к Адаму и говорю ему, чтобы он посмотрел на меня. Он сияет разноцветными огнями. Адам светится так ярко, что мне видны его кости, а сквозь мерцающие глазницы — мир.