Пока Оно спит - [17]

Катрина с отвращением отметила, что к такому повороту она не была готова; ей казалось, что она способна держать ситуацию в рамках некоторого контроля. И только сейчас, она ясно поняла, что голос позволяет ей так считать, когда ему это выгодно, но ни о каком контроле, речи и быть не может. Если кто кого и контролирует, то он ее, а не наоборот. Но странно — страха она не испытывала, она испытывала отвращение и злость, бесполезную злость, и этот факт неизбежно пришлось принять. И да, девушка с болью и разочарованием осознала, что сделать она не может ничего; по крайней мере, на данном этапе ей было нечего противопоставить этому голосу.

Тем временем она вошла в парк и присела на ближайшую лавку. Да, она продолжала чувствовать в себе прилив сил, но насчет ее мышления этого сказать было нельзя. Мысли ее носились в голове как сухие листья под силой ветра, и с большим трудом концентрировались. Вопросы, нуждающиеся в ответах, ни на шаг к ним не приближались, а ненужные и фоновые образы в ее голове, связанные с тем, о чем девушка вовсе не старалась задуматься, менялись как калейдоскоп, сбивая ее с пути размышлений. Все сводилось к голосу, который она слышала, но который никак не могла объяснить, кроме как помешательством. Кроме того, Катрина с отчаянием понимала, что неотвратимо, с каждой минутой, с каждым новым монологом, она принимает этот голос. С каждой минутой в ней неумолимо нарастает странное ощущение, что она слышала его всю свою жизнь, что он был с ней с самого рождения. Девушка понимала, что это не так, что он сопровождает ее около двенадцати часов, и с тем же отчаянием осознавала, что если так и будет продолжаться, то это убеждение рано или поздно возьмет верх — настолько липко и неумолимо оно впечатывалось в голову девушки. Осознание фатализма этого голоса было одной единственной яркой, четкой и стопроцентно утвержденной мыслью в ее мозгу, от которой она старалась избавиться, но та от этого только укреплялась и пускала корни глубже и глубже в сознание девушки.

— Катрина, — голос продолжал издеваться, девушка это чувствовала, — я заметил в твоей квартире одну странную деталь. Да, она меня удивила. А почему вторая комната заперта, а?

У девушки внутри все съежилось от отвращения и предвкушения какой-то моральной пытки.

 — Там что-то произошло? Или может… проклятье, я даже не могу предположить, что могло послужить причиной такого странного поступка — взять и опечатать большую и уютную комнату, зачем? Ведь можно было бы использовать ее как кабинет, например, а? Или заняться искусством — живописью, допустим, и устроить ее как мастерскую. Вполне здравая идея, тебе так не кажется? Ну, если ты не любишь живопись, хоть я знаю, что любишь, ну ладно… ну сделала бы там спортзал, прикинь как круто — маленький спортзал в собственной квартире. Нет, не понимаю, зачем опечатывать комнату.

Девушка чувствовала, что голова ее начинает идти кругом, а тошнота усиливается. Ощущение безысходности вызывало в ней гнев, которому не было пути наружу, и гнев этот обращался против нее самой.

— Заткнись, — вновь вслух процедила Катрина, — заткнись, ублюдок чертов.

Голос сделал вид, что не заметил этих слов и продолжил:

— Это как, знаешь в фильмах ужасов, на чердаках закрывают какие-нибудь шкатулки с проклятьями, ящики с привидениями, опечатывают этот чердак или подвал и живут дальше, будто ничего не произошло. Вот мне что-то подобное в голову приходит. Живут рядом с призраками, которые только и мечтают вырваться наружу и пожрать своих хозяев. Правда? Так вот, я тут подумал, а не по той же схеме ты сработала? Может ты спрятала что-то в этой комнате, а? Ну, не знаю… нет, конечно, я могу и ошибаться. Но такой вариант, в смысле, что ты что-то скрыла в этой комнате, кажется мне вполне логичным, а Катрина? Ну… может, какую-нибудь вещь? Или даже несколько вещей? Может гору вещей? Катрина, я прав?

Девушка до скрипа стиснула зубы, убиваемая этими словами и собственным бессилием.

— Молчание — знак согласия, ага? А что там за вещи? Вот интересно, что же это должны быть за вещи, чтобы из-за них закрывать отличную комнату, которая могла бы служить весьма полезно. Катрина, что это за вещи? А? Чьи? Чьи там вещи?

И голос захохотал дьявольским смехом, видимо довольный собой.

— Сука, — на этот раз Катрина проговорила про себя, вкладывая всю свою злость в слова. — Будь ты проклят!

И тут же девушка заметила, что силы, прилив которых она чувствует, покидают ее еще стремительней, по мере возрастания в ней гнева. Злость высасывала их с неимоверной быстротой. Злость, адресованная именно этому голосу.

— Катрина, — продолжал тот, — ЧЬИ это вещи? Ты ДОЛЖНА мне ответить.

И девушка поняла, что должна. Что сил ее не хватает, когда этот голос настаивает, что он и регулирует в ней баланс сил.

— Это… — она противилась, но слова сдавленным хрипом сами выходили из нее. — Это вещи…

— Ну же, смелей. Это не так страшно, как кажется.

— Это вещи Пьера, — Катрина почувствовала, что может лишиться рассудка и даже обрадовалась этому.

— Даа, — издевательски утвердительно произнес голос, — да, это вещи твоего Пьера