Пока Оно спит - [16]

— Кто ты? — спросила девушка, поднимая взгляд.

— Я же уже говорил, — голос продолжал звучать издевательски, — на этот вопрос должна ответить ты. Подумай, Катрина, подумай…

Девушка опустила взгляд и тяжело задышала. В горле ее встал комок, рожденный страшной мыслью, которую она силилась прогнать, отказывалась верить в нее и не могла допустить, чтобы это было правдой. Понимая это, она все же, пересилив себя, произнесла медленно и сдавленным голосом:

— Нет, ты не он… не он. Я помню его голос — он был нежный и добрый, он никогда со мной так не разговаривал, он никогда не причинял бы мне боли. Он никогда не пугал бы меня, никогда, даже в шутку.

— Это ты о ком? — издевательски спросил голос.

— Нет, ты не можешь быть им, ни при каких обстоятельствах…

— Да о ком же ты?

— Ты не Пьер, — сказала Катрина, преодолев неимоверное сопротивление воли, с надеждой в голосе.

— Кто? — с презрением переспросил голос. — Ахаха! Ну ты даешь, как ты могла подумать такую чушь?! Этот неудачник, твой муженек? Ахаха!

От гнева у Катрины вздулись вены на шее. Она вскочила, схватила бокал и швырнула его о стену. Звук разбитого стекла заставил голос замолчать.

— Сука, если еще раз ты скажешь что-то подобное про моего мужа, — Катрина не кричала, но сама удивилась силе своего голоса, — я клянусь, я заставлю тебя замолчать, и способ этот тебе явно не понравится, это я гарантирую.

— Ого! — проговорил голос негромко и с изумлением. — Вот это да, я даже не ожидал. Ладно, на самом деле я сказал не подумав, правда. Просто вырвалось как-то само собой. Но поверь, — голос заговорил с оправданием, — я так не думаю, нет. Просто вдруг захотелось тебя уколоть немного, но я явно выбрал не тот метод, черт. Прости меня, я чертовски виноват, я не имел права так говорить, поэтому прости. А? Мир? Ну что ты, Катрина, не будем ссориться…

Катрина вновь опустилась в кресло, дрожа от злости, и сжав с силой подлокотник, она повторила вопрос:

— Кто ты?

— Ну что ты заладила? Кто, кто? Пойми, что это ты должна решать.

— Ты — зло? — девушка прищурилась.

— Возможно… — загадочно прозвучало в ответ, спустя пять секунд.

— Ты — оно?

— Не понял.

— Если ты воплощение зла, значит ты оно.

— Я же не сказал, что я зло, я предоставил выбор тебе, тебе решать — добро я или зло. А обращаться можешь как угодно — он, она, оно… мне не важно. Просто ты начала обращаться ко мне, как к мужчине, поэтому я уже к этому привык… да и ты, наверное, тоже.

Катрина покачала головой. Тут она заметила, что, несмотря на все непонимание и ужас происходящего, она чувствует в себе прилив сил — и моральных и физических, чувствует себя уверенной и способной на смелые шаги. Спустя минуту она резко встала и стала быстро натягивать на себя джинсы и свитер.

Голос завопил с радостью:

— Да! Да-да-да, идем гулять. Нечего сидеть в этих стенах, пойдем в свет! И дождь нам не страшен, ничто нам не страшно, когда мы вместе. О! Как же я счастлив, мы идем гулять — небо, деревья, свежий воздух.

Катрина наскоро причесалась и, накинув легкий плащ салатного цвета, вышла из квартиры, чувствуя острую необходимость в открытом пространстве и в обществе людей — хоть и пассивном, но все же в обществе.

Голос продолжал радостно верещать:

— Ты отлично выглядишь, все в порядке. Кстати, тебе совсем не обязательно обращаться ко мне вслух, просто подумай, что говоришь со мной… я пойму. А то еще чего доброго тебя не поймут окружающие. А они не поймут, им не понять, что такое настоящая дружба, доверие и взаимопонимание.

Катрина нисколько не удивилась тому, что говорить вслух не обязательно — это было понятно сразу. Выйдя на улицу, она прошла мимо своей машины и направилась в сторону сквера, через который проходила два дня назад.

— Да, не нужна машина, — продолжал лепетать голос, — так пройдемся, подышим, кости разомнем, дождя еще нет, а начнется так и не страшно. Может, в бар зайдем, выпьем, а может и напьемся! Сколько ты уже не позволяла себе больше двух бокалов вина, а? Два года? Твою мать, да что же это такое? Не позволять себе расслабиться — нет, это уже чересчур. Иногда надо хватить лишнего — это полезно, конечно, если это происходит не слишком часто. Алкоголь перезагружает мозги, да. Иногда нужно напиваться, нет, не напиваться, но входить в хмель — вот так правильно.

Голос помолчал и вдруг вновь заговорил с презрением:

— Ну что, Катрина, когда начнем общаться в двустороннем режиме, а? Ну спроси что-нибудь, что угодно, и я отвечу. Правда, отвечу… я ведь не твой муженек, до которого хрен докричишься…

Катрина застряла перед пешеходным переходом на другую сторону улицы. Она подождала, думая, что голос вновь начнет извиняться, но тот молчал. Она перешла дорогу, чувствуя, что в ней нарастает гнев, и голос заговорил с тем же презрением:

— Ну что? Чего ты злишься? Ты сама вынуждаешь меня на подобные слова.

— Я ведь тебя предупреждала, — по привычке вслух ответила девушка и оглянулась по сторонам, опасаясь, не заметили ли этого прохожие, однако смущения она не почувствовала.

— Предупреждала, и что? — голос зазвучал настолько отвратительно, что Катрину затошнило. — Ну, что ты сделаешь? Ну, скажи, что ты способна сделать, чтобы заткнуть мне рот. А, Катрина? Что же ты сможешь сделать для этого?