Пока дышу... - [110]

Поразительно хищнически относятся иной раз люди к своему здоровью. Дорогой ценой расплачиваются за цивилизацию — автомобили, лифты, телепередачи до полуночи, городские шумы, эмоции, эмоции, эмоции…

Если бы в какую-то лупу времени показать юношам и девушкам, какими они станут к сорока — пятидесяти годам, многие возмутились бы, и ожесточились, и не поверили бы. В сущности, современный человек нарушил законы природы. Его предок бегал сорок километров в час, а этот пробежит за трамваем двадцать метров и задохнется — детренированное сердце!

Раньше люди верили слову, голосу, жесту врача, а теперь сплошь и рядом занимаются самолечением, самодиагностикой и жонглируют медицинскими терминами. К врачу приходят не узнать, а сообщить: «У меня повышенное давление», «у меня нулевая кислотность», «я чувствую, что у меня повышается протромбин». Популяризаторская медицинская пропаганда действует как бумеранг — люди сами себе назначают викалин, падутин, пенициллин…

Борис Васильевич вспомнил, как одна знакомая, показывая ему свои фотографии, искренне удивлялась: «Я четыре года посещала балетный класс, была лучшей гимнасткой в школе, могла плавать по три-четыре часа, а теперь боюсь заплыть на десять метров от берега. Каждый год езжу в Кисловодск, задыхаюсь и останавливаюсь после пяти шагов». А попробуй скажи ей, что надо меньше есть и больше двигаться! Иные тучники, полагая, что обманывают санаторных врачей, а не себя, в «разгрузочный день» наедаются в ресторане бифштексов. А скажи им, что укорачивают свою же жизнь, не поверят!

Содовые ванны, скипидарные ванны, новейшие средства от старения и увядания организма… Смешные и наивные люди! Они забывают, что ноги даны человеку для ходьбы, для бега, а руки — для физической работы, а не только для того, чтобы держать вилку, циркуль или авторучку. Забывают и о пользе тишины.

Блекнут краски, медленно, но верно угасает огонь — уходит молодость, а с ней и желания. У одних раньше, у других позже. Остывает страсть, замедляет свой бесконечный бег кровь. Появляются осторожность, спокойствие, рассудочность. Уже не хочется разбежаться и перепрыгнуть через канаву, свистнуть на стадионе, громко расхохотаться. Вырабатывается степенность движений. Затормозить этот процесс можно, но остановить — нет. Таков закон жизни.

Цари, короли, шахи и вельможи всех веков готовы были озолотить мудрецов, которые найдут секрет бессмертия. Эликсир графа Сент-Жермена. Корень женьшеня. Секреты молодости Броун-Секара, Штейнаха, Воронова… Простокваша и кефир. Иглоукалывание. Учение йогов. А пока… пока каждый второй старше пятидесяти лет умирает от сердечно-сосудистых заболеваний!

Антибиотики — новая эра. Антибиотиками лечат всех. Как-то на лекции Архипов спросил, кто из студентов получал антибиотики. Поднялись сотни рук. Поколение нафаршировывается антибиотиками с малых лет. А от раковой болезни — враг номер два — умирает ежегодно три миллиона людей на земном шаре. И почти незаметно, исподволь, из-за угла, появился новый жестокий враг — инфаркт, стенокардия, склероз сосудов. Война с ее потрясениями, страхом, тревогами отравила сотни тысяч людей. Все чаще и чаще человек задумывается — а много ли мне осталось? Быть или не быть? И если быть, то сколько? Появляются опасные, растлевающие мысли: хоть день, да мой, все равно превращусь в атомную пыль, в след на песке.

А ведь многое можно для себя сделать. Можно меньше волноваться, терпимее относиться к неприятностям, не ссориться по пустякам, не курить, не обжираться, не пить… Продлить жизнь — это прежде всего не сокращать ее. И не ждать чудес от медицины, потому что чудес пока не бывает.

Борис Васильевич много размышлял обо всем этом, а сам при этом терпеть не мог утренней гимнастики и хотя занимался ею, но ворчал: «Мне бы топор, лопату, пилу, а не болтаться на коврике и плясать на полу».

Он обладал способностью удивительно быстро находить контакт с больными и считал, что если Кулагин «берет» их импозантностью, то он, Архипов, вероятнее всего, простоватостью. Простоватостью облика и манер, то есть тем, что было самой его природой.

— Ну что, душа в пятки ушла? — спрашивал он у женщины, судорожно комкающей пальцами носовой платок.

Та молча кивала.

— Правильно! А как же иначе? Не в ресторан пришла. Но больно не будет. Верь мне.

— Боишься? — спрашивал он другого больного. — Обязательно надо бояться! Небось не каждый день оперируешься. Кого же и бояться, если не нас? Да не смотри ты так на меня, я не икона. Порядочек будет, попомнишь мои слова.

— Что, тесно в палате? А у нас не гостиница! Палат-люкс нет! И ковров нет! И картин. И фруктов не будет.

— Не нравится каша? А вам как раз кашу вообще не нужно есть. Экий живот отрастили! С завтрашнего дня назначаю овощную диету. Все!..

— Раздумываешь? Ну-ну, подумай. Только не долго! Без операции помрешь. Семьдесят лет? Самый раз! Прекрасно прооперируем, отец, не подведем…

— Курить, батенька, надо бросить раз и навсегда, иначе ногу придется отрезать. Соображаешь? Уговаривать больше не буду. Некогда!

— Запомните, пожалуйста! Как только вы вошли в клинику, вы для меня такой же человек, как и все другие в этой палате. Кто бы вы ни были: шахтер, академик, министр, служащий… Ни льгот, ни поблажек не будет. Если вас это не устраивает, прошу меня извинить! Есть вопросы? Нет? Тем лучше! Здесь у нас, как нигде: каждому по потребностям. Вот так-то!