Поиск (Экономическая повесть) - [12]

– А вы уживетесь, новый и старый директор? Не начнутся ли меж вами распри?

– Думаю, что мы с Харитоновым наверняка поймем друг друга. Делить нам нечего – он ведь знает, что я не добивался его места.

– Не возражаю, поговорите с ним сами. Постарайтесь найти общий язык. Договоритесь – считайте вопрос решенным. Вообще, если вам удастся вывести завод из прорыва, считайте, что совершили восьмое чудо… Кстати, а почему, когда создают что-либо из рамок вон выходящее, его называют восьмым чудом? – неожиданно спросил управляющий.

– Да потому, что в древности было только семь чудесных созданий: Египетские пирамиды, Галикарнасский мавзолей, Колосс Родосский, Александрийский маяк, храм Дианы Эфесской, статуя Зевса Олимпийского и висячие сады Семирамиды. Чудесами их провозгласили в третьем веке до нашей эры. Сила античного авторитета была настолько прочной, а каноны древности настолько непоколебимы, что и через тысячу лет, когда многие из семи чудес исчезли с лица земли и сохранились лишь в преданиях, попытки добавить к ним новые чудеса всякий раз категорически отвергались. Тогда-то и появилось крылатое выражение: восьмое чудо света. К нему относили в разное время Петербург, Венецию, Эйфелеву башню… А теперь вы, Мамед Абасович, предложили отнести к восьмому чуду еще и будущий передовой завод. Что ж, у кого что болит… Для нас с вами это, пожалуй, важнее всех чудес на свете…

Рустамов молча прошелся по кабинету и протянул руку Васильеву:

– Ну, не будем углубляться в историю. Надо сегодняшний день делать. Успехов вам!

По-разному представлял себе Александр первые минуты на заводе. Однако все произошло как-то обыденно, незаметно.

Харитонова он не застал на месте. А в приемную вошел секретарь парткома Геворкян и пригласил Васильева к себе:

– А-а, новый директор. Милости просим…

Стали говорить о заводе, о Харитонове. Аванес Хачатурович поведал, что замену директору подбирали долго. Предлагали заместителю главного инженера треста Сабирову – обиделся. Его пытались убедить, что речь идет об укреплении руководства заводом… Не помогло. Два начальника управления – Аванесов и Асланов – также наотрез отказались. И все были удивлены, когда вдруг совершенно неожиданно замаячила кандидатура Васильева.

– А знаете, – улыбнулся Геворкян, – кто первым предложил вас нам? Перхов. Ваш бывший начальник. Он, говорят, узнал, что вас приглашают на хорошую должность в Метрострой. Повышение большое, оклад соответствующий и работа в центре города… Ну, и как человек, знающий ваши способности, решил сохранить вас для треста. Кроме того, Перхов сказал Рустамову, что на заводе больше нужен экономист, чем энергетик или механик.

– Что же мне об этом раньше не сказали? Мне объяснили, мол, вопрос решен наверху, и я воспринял это как должное.

– Ну теперь чего уж разбираться, – успокоил секретарь парткома.

– Вы знаете, – решил Васильев открыть ему свои карты. – Я хочу поговорить с Харитоновым насчет его работы. Кстати, как у него настроение?

– Держится вроде бы неплохо. Но переживает! Я же Харитонова знаю давно. Он на три года больше меня на заводе, мы с ним начинали здесь еще до войны. Харитонов вырос тут быстро! На фронт ушел уже начальником цеха. Воевал на совесть – шесть орденов, медали, несколько нашивок о ранениях. Когда после победы вернулся в свой цех, оказалось – заводом некому руководить. Давай, мол, Василий Семенович, креслом повыше садись. И первые годы электромеханический шел в гору, его везде отмечали, премии сыпались. А в последнее время захромали… Даже зарплату вовремя не получаем. Харитонова, однако, на заводе любят, несмотря ни на что. Признаюсь: мы с ним давние и большие друзья. Да и что тут скрывать – наша дружба у всех на виду и всегда помогала делу. Что же касается нынешнего срыва, то я почему-то уверен: Харитонов тут без вины виноват. Ведь все задания завод выполняет в срок и без штурмовщины. Рабочие нормы перекрывают. Нарушений дисциплины нет, прогулов – тоже. Прямо какая-то несуразица…

Геворкян подошел к окну, отдернул занавеску – в кабинете стало светлее, просторнее. Снова заговорил тихим, приглушенным голосом:

– До войны со мной подобное приключилось: чуть было не угодил в тюрьму… После школы я работал в магазине, так получилось, нужны были грамотные продавцы. Однако оказалось, мало быть грамотным, если вокруг тебя жулики. Одним словом, вскоре у меня обнаружилась крупная недостача, которую подстроили мне в потребсоюзе: приходят в магазин, говорят, давай накладные, мы тебе поможем с отчетом. Как тут отказать? Люди солидные! А они, оказывается, подтасовывали документы, чтобы скрыть свои махинации. И глядеть бы мне на мир через тюремную решетку, если б во время следствия не поймали жуликов с поличным. Тут все и распуталось… Вот и Харитонов, мне кажется, в таком же положении оказался – без вины виноват. Даже хуже – его ведь никто не обманывал, жуликов вокруг не было, а он в беде…

– И мне подобное знакомо. Если вы в тюрьму чуть не угодили, то я однажды чуть на тот свет не отправился…

– На фронте все бывает…

– Если бы… Не так обидно было бы… Все случилось уже здесь, в Закавказске. В полку мне предложили временно заменить начальника продовольственного снабжения. Поначалу дела шли вроде нормально. И вдруг однажды завскладом Умаров подходит встревоженный. Знаешь, говорит, недостача у меня в складе большая…