Поиск-90: Приключения. Фантастика - [28]

Мы надели лыжи и вернулись в лес.

Укрывшись от снега и ветра в наскоро отрытом окопчике, мы связались с Хановым и попросили его дать «отбой» поисковой группе Патрушева.

Свет в окне погас, но из железной трубы на крыше вился дымок. Снег почти прекратился, и только крупа, похожая на манку, еще сыпала с неба, но и она была настолько редкой, что не мешала наблюдению. Ветер же, наоборот, усилился. Покрепчал к мороз.

— Наверное, спать улеглись, — кивнул в сторону лесоучастка Пискунов.

— Это точно… — улыбнулся я, чувствуя, как мороз начинает проникать во все щели моей одежды.

— И тепло у них… — засмеялся Пискунов.

Я промолчал. Не хотелось расходовать остатки тепла на суесловие.

О чем думал сейчас Пискунов, я не знал, но меня постоянно точила мысль: как вызвать Колесова, чтобы поговорить с ним? Можно было рискнуть и, навалившись скопом, взять Локтева прямо сейчас, во время сна. Ну, а что если двери на крючке или каком-либо другом прочном запоре? Нет, так дело не пойдет. И потом, мы не знали, какие отношения сложились между старшим лейтенантом и Локтевым. Не знали, почему Локтев действовал столь быстро и решительно. Может, появление «сообщника» подстегнуло его. Не исключено, что могла быть и другая причина, но и о ней мы не знали.

— Жаль, — почти шепотом сказал Пискунов, — что мы так поздно пришли сюда. Сейчас к срубу не подберешься. Могут заметить. Хорошо, если Колесов, а если Локтев?.. Пожалуй, стоило взять его с наскоку. Прямо утром. Пока не рассвело.

— И подставить Колесова? — спросил я. — Так?

— Почему подставить? — не согласился Пискунов. — Внезапность — она штука…

— А если дверь заперта? Тогда что?

— Не подумал, — откровенно признался Пискунов.

— Думай не думай… Надо ждать.

— Опять ждать, — вздохнул Пискунов. — Ждать… Ждать…

Он замолчал и, повернувшись на бок, стал наблюдать за срубом.

А мороз все крепчал. Снег прекратился. Я вызвал по рации Ханова и велел ему идти к нам.

Прошло около часа. Ветер несколько поутих, и опять пошел мягкий пушистый снег.

Я несколько раз ловил себя на том, что борюсь со сном. Он подкрадывался исподтишка и давил на веки, которые сами собой закрывались. Это не на шутку встревожило меня. Чтобы прогнать дремоту, я схватил полную пригоршню снега и с силой потер лицо. Колючие снежинки обожгли кожу, и я даже вздрогнул от боли, но сон прошел. Расчехлив бинокль, который дал нам в дорогу начальник прииска, я принялся изучать местность. Вот только снег… А он все усиливался. Вскоре даже в бинокль уже невозможно было разглядеть предметы, находившиеся в двух десятках метров.

Бросив бесполезное занятие, я поудобнее устроился в окопчике.

Появился Ханов.

— Что вы, черти, приуныли? — опустившись на еловые лапы, спросил он.

— Тепло нынче — дефицит, — усмехнулся в ответ Пискунов.

Было уже около трех часов дня, когда из сруба вышел Локтев. Мы вжались в снег.

Локтев стоял возле сруба и озирался по сторонам. Постояв так, он исчез за углом дома. Прошло минуты две, прежде чем он вернулся, поправляя штаны.

— Утренний моцион… — тихо заметил Ханов. — Сейчас он физзарядку начнет делать…

И действительно, поозиравшись по сторонам, Локтев остервенело замахал руками и сделал несколько приседаний. Затем, подняв упавшую лыжную палку и воткнув ее в снег, исчез в пристрое.

Прошло еще минут пятнадцать, и, наконец, из дверей пристроя появился Колесов. Он так же, как и Локтев, покрутил головой, озираясь вокруг и оглядывая незнакомую местность.

Я слегка привстал и помахал ему рукой. Но он не видел меня.

Ханов легонько свистнул.

Колесов вздрогнул и, уставившись в нашу сторону, стал пристально вглядываться. Я еще раз махнул рукой, указывая направление, где мы должны встретиться. Колесов понимающе кивнул.

— Ну, слава богу!.. — я тяжело рухнул в снег.

Ждать Колесова пришлось довольно долго. Только минут через сорок он вновь появился из пристроя. Вслед за ним вышел Локтев и, приложив ладонь козырьком, стал осматривать все вокруг. Насмотревшись вдоволь, повернулся к Колесову, стоявшему с топором в руках, и что-то сказал ему. Слов разобрать было невозможно, хотя отдельные звуки его голоса долетали до нашего укрытия. Колесов молча кивал. Локтев тоже умолк и полез в карман. Достал оттуда пачку папирос «Беломор», долго копался в ней и, вытащив наконец пару помятых папирос, сунул одну себе в рот, а вторую протянул Колесову. Оба закурили.

Я, затаив дыхание и прильнув к окулярам бинокля, следил за ними.

Докурив, Локтев швырнул окурок в снег и, немного потоптавшись, вернулся в сруб. Колесов, утопая в снегу, направился в сторону леса.

Встреча была бурной. Колесов обнимал нас, хлопал по спинам и, не находя слов, повторял:

— Черти!.. Черти!.. Вот черти!..

— Рассказывай, — поторопил я. — Почему на связь к Патрушеву не вышел? Мы уж думали…

— Да запер он меня! Как пошел на работу — и на ключ. Дверь, что ли, ломать? Форточки в окне нет. Рамы двойные. Дверь бы я, конечно, вышиб, но хозяйка дома… Неудобно…

— Теперь о главном…

— В общем, так. Приехал я в Каменку, — Колесов поправил съехавшую на затылок шапку, — около шести вечера и сразу к этой… Климовой. А она меня переадресовала к своему жильцу. Фамилия Локтев. Он как раз был дома. Отдал я ему письмо от Мигалевой. А он меня и спрашивает: «Витька почему не приехал?» «Не знаю, — ответил я. — Мигалева мне ничего не говорила». Вечером, часов в десять, Локтев стал собираться на работу. Мне сказал: «Сиди здесь! На улицу носа не высовывай!» А сам щелк замочком… Прошел вечер. Наступила ночь. Я прикорнул немного. Вполглаза. Утром, часов в пять, Локтев вернулся. Ткнул меня в бок и прошипел: «Вставай! Пойдешь со мной!» «Куда?» — спрашиваю. «Куда надо, туда и пойдешь!» А сам быстренько собирает шмотки в рюкзак. Ружьецо, патроны… Приподнял половицу, достал оттуда карту и тоже сунул в рюкзак. Короче, минут через пять мы уже стояли на лыжах и топали в лес. Живет-то он видели как. На самой окраине поселка. За весь путь он со мной почти не разговаривал. Прет молча. Но уверенно! У него чуть ли не на каждом дереве зарубки. А что, собственно, произошло?