Поиск-90: Приключения. Фантастика - [27]

— Товарищ майор, — прервал Пискунова радист. — Патрушев…

Пискунов надел наушники.

— Слушаю… Ясно… Через сколько доберетесь? Часа через два? Держи меня в курсе. Ну, будь… Ни пуха… К черту!

Пискунов вернул наушники радисту.

— Значит, еще не добрались… — сказал я, внимательно всматриваясь в ветровое стекло, за которым, освещенные светом фар, вихрем плясали снежинки.

Прошло почти восемь часов, как мы выехали из Каменки.

В вездеходе никто не спал. Разве уснешь, когда трясет и мотает из стороны в сторону, словно на штормовом море в утлом суденышке.

За это время Патрушев еще дважды выходил на связь, но ничего утешительного сообщить не мог. Он со своей группой еще не дошел до зимовья.

Я молча смотрел на усталые, сосредоточенные лица сидящих в вездеходе и прекрасно понимал их состояние.

Ханов нервно посматривал на часы, бросая нетерпеливые взгляды на Пискунова, но тот делал вид, что не замечает его беспокойства.

Стрелки на циферблате показывали семь часов тридцать восемь минут, когда Пискунов положил руку на плечо водителя.

— Стоп!

Водитель резко затормозил и приглушил двигатель.

— В чем дело? — спросил я.

— Кажись, приехали… — Пискунов открыл дверцу и выглянул наружу. — Это где-то здесь. Я думаю, километрах в трех-четырех. Не дальше, — убежденно добавил он и, захлопнув дверцу, повернулся ко мне. — Что будем делать, капитан?

— Считаю необходимым идти в разведку. Ближе подъезжать не стоит. Зачем шуметь?

— Решение верное, — кивнул Пискунов.

— Остаешься здесь, — сказал я Ханову. — Держишь связь с нами и Патрушевым. И не кричи в микрофон. Знаю я тебя… Связь через каждые полчаса.

Пискунов тем временем достал две пары лыж.

Сунув рацию за пазуху, я запахнул полушубок.

— Я готов…

Мы выбрались из вездехода.

— Из машины ни на шаг! И не включайте двигатель на полную мощность. Костров не палить, — предупредил я Ханова, стоявшего на гусенице вездехода.

Он молча слушал. В темноте я не видел его лица и не мог с твердой уверенностью сказать, какие мысли отражались на нем, но чувствовал, что Ханов не очень доволен той ролью, которая в данный момент отводилась ему. Но я ничего не мог изменить и только дружески пожал протянутую им на прощание руку.

Мы двинулись в глубь леса.

Буквально через мгновение из нашего поля зрения исчез свет фар вездехода, и мы словно провалились во тьму. Приходилось наклоняться чуть ли не до самой земли, чтобы различить лыжню, проделанную идущим впереди Пискуновым.

Так прошло около часа. Иногда останавливаясь, я делал топором зарубки на деревьях и уже с трудом догонял Пискунова.

Увлекшись поисками лыжни, которую буквально на глазах заметало снегом, я наскочил на неожиданно остановившегося Пискунова.

— Тише… — настороженно сказал он. — Чувствуешь… Дымом, кажись, пахнет…

— Давай пройдем еще вперед, — предложил я.

Пискунов, сгибаясь под порывами ветра, двинулся дальше.

— Теперь чувствуешь? — спросил он, когда мы прошли метров триста.

— Да! Точно — дым! От костра, что ли?

— Черт его знает, — задумчиво произнес Пискунов. — Неужто я промахнулся? Мы ведь прошли не больше двух километров.

— Так, значит, лесоучасток? — спросил я. — А говорили, сгорел…

— Ничего не понимаю, — мотнул головой Пискунов. — Кто там может быть?.. Охотники?..

— А может, Локтев? — с надеждой сказал я.

— Не исключено… Если так — молодцы! Здорово прошли! Хотя… У них же целые сутки в запасе были. А это по три-четыре километра в час… Вполне. Я тебе говорил, что Локтев должен неплохо знать местность.

— Посмотрим… — Я легонько толкнул Пискунова: — Пошли…

Метров через сто начались вырубки, идти стало труднее. Ветер, сдерживаемый в лесу деревьями, здесь, на просеке, разгулялся в полную силу.

Вдруг сквозь снежную пелену что-то блеснуло.

— Огонь!

— Похоже…

Мы осторожно перебрались через засыпанные снегом стволы сухих деревьев и, обойдя какую-то снежную кучу, очутились почти у самой стены темнеющего на фоне снега строения.

— Это сруб. У них тут столовая была, — шепотом объяснил Пискунов и, потрогав рукой бревна, сказал: — Сажа… Обгорел он… Видно, не врали люди…

Мы обошли сруб. В единственном его окне горел свет. По всей видимости — свеча.

— Где вход? — спросил я, наклонившись к самому уху Пискунова.

— Там, — он махнул рукой вправо. — Через пристрой…

Я направился в сторону, указанную Пискуновым.

Около входа в снег были воткнуты две пары лыж и палки. Одна из них упала, и из снега торчала только заледеневшая веревочная петля. Никаких следов вокруг я не нашел, и трудно было определить, когда пришли сюда находившиеся в срубе люди.

Я вернулся к Пискунову. Он стоял, прислонившись спиной к стене примерно в метре от окна.

— Посмотрим… — предложил я.

Пискунов молча подставил колено. Я встал на него и, стараясь не скрипеть снегом, заглянул в окно.

Посреди комнаты, в одной майке, хорошо видимый в свете свечи, стоял… Колесов.

Я спрыгнул в снег.

— Ну? — нетерпеливо спросил Пискунов.

— Колесов… Колесова видел, а этого… Может, еще раз заглянуть для верности?

— Значит, добрались! — радостным свистящим шепотом прокричал мне в самое ухо Пискунов. — Жив!.. Жив, черт его дери!.. Ты хоть понимаешь!.. И этот там! Никуда он не денется!