Поиск-87: Приключения. Фантастика - [4]

— Да-да, — подхватил Костровой Дурак. Он подсел к Рыбе с другой стороны и обхватил его спину искалеченной рукой. — Оставайся, и я буду тебе самым близким родичем. Ведь всех Друзей Камня воспитывают из больных и увечных, так? И ты тоже из них, так? Хотя твое тело крепко и соразмерно, — удивленно закончил Костровой.

Сопя, Рыба крепко обнял Дурака, и тот покорно уткнулся в его мясистое плечо; Рыба же отвернул от него ко мне свое лицо. Все мышцы этого лица с вдавленным носом уже устали от бурного плача и обвисли, только в углу рта плясали несколько пузырьков слюны да еще он горько всхлипывал:

— Спасибо, родные, но я и так уже был человеком, то есть Рыбой, и я стану Рыбой, когда уйду отсюда. Вместо себя я оставлю маленького себя. — Закончив так загадочно, он еще несколько раз всхлипнул.

Старцы замерли в недоумении, и холодный ветер летал меж нами, соблазняя на лживое понимание. На любую загадку нужно ответить. Правильный ответ обладает могучей силой. Неправильный ответ… Лучше не думать, чем это пахнет.

Я тоненько рассмеялся. Старцы — первый, второй, третий, четвертый, пятый, больше-чем-пятый — безуспешно вскидывали тяжелые головы на мой смех. Я сказал, ликуя:

— Мухоморный мед мне брат. Он открыл мне, что наш гость Рыба… (Старцы вразнобой закашляли на мою неловкость)… наш Рыбомамонт (все одобрительно заплевали), великий Друг Камня, хочет оставить нам себя, то есть своего сына — каменный нож! Это я понял!

Смеясь, я подбегал к Старцам и заглядывал им в волосатые седые лица. Но они не радовались. Это удивило меня. Они морщились и отвращали свои мудрые бороды. Это опечалило меня.

— Я удивляюсь, я печалюсь, — сказал я. — Почему так вы нерадостны? Неужто я не показал свое избранничество Предками?

Старцы молча посмотрели мимо своими бесчисленными лицами. Потом первый сказал:

— Давайте думать, как нам… — он подыскал слово, — …уговорить Длинноносого Предка.

Я обрадовался. «Уговорить»! Я бы ни за что до этого не додумался. А Старец-первый сразу сообразил: если мы собираемся… Змееносого, то мы не должны даже и в мыслях говорить: «…», вместо этого наши языки будут произносить «уговорить», «присоединить к Предкам», «направить в Местовремя Снов». Я чувствовал: когда я хочу стать Старцем, я должен все это выдержать.

Постепенно родимая орда стянулась вокруг нас. Охотники, женщины с детенышами, незрелые парни и девочки сначала неразборчиво болтали, потом начали выделяться такие речи:

— Сегодня ясный день, значит, Предки довольны.

— Сегодня утром над стойбищем толклось густое облако гнуса, значит, Друг Камня говорит чистейшую правду.

— А я сегодня ночью в Местовремени Снов встретил песца, кинул копье, но промахнулся. Значит, Предка удастся «уговорить», хотя я и не успел доохотиться.

— Сегодня, то есть сейчас, видна была маленькая евражка, она пробежала не останавливаясь от одного конца стойбища до другого. Значит, Друг Камня тоже должен участвовать в погоне за Предком.

Это называется — обдумывать. Много было выпущено в прохладный солнечный воздух слов, и Старцы ждали, когда все части тела родной орды кончат с обдумыванием.

Потом они встали, образовав своими телами кольцо. Оно было в одном месте незамкнуто. Меня неудержимо потянуло в это незамкнутое место, на пустое место, на свободное место, на хорошее место. Я приблизился и замкнул цепь. По одобрительному молчанию Старцев я понял, что поступил правильно. А может, молчание было неодобрительным, и я поступил неправильно. Но все равно: хоть на один этот раз я стал одним из них.

В руках Старца-первого появилась долбленка с охрой. Выйдя на середину круга, он опрокинул сосуд, и сухая кровавая струйка с шорохом посыпалась из дыры, рисуя на земле холмы, реки, долины, ручьи, скалы. Я поразился, как много знают Старцы: была нарисована не только страна нашей орды, но и места других орд на два дня ходьбы на все четыре стороны мира. Старец сделал охрой орду Рыбы, орду Лося, орду Кремня, орду Змеи, орду Сухого Сучка (по их отвратительному заблуждению, Енот-Строитель прокопал этим суком овраги и реки в начале времен)… Пошмыгивая от волнения носом, Старец вел разнообразные линии по убитой, утоптанной земле. Рука его костлявая тверда, взгляд остер, поступь жилистых, в старых белесых шрамах ног уверенна. Нельзя допустить ни малейшей ошибки.

Рыба, то есть Друг Камня, сел. Он покопался в своей плетеной сумке и вытащил кусок кремня. Одобрительно он глядел на рисующего. Руки его между тем были сами по себе: они обернули кремень обрывками шкуры, зажали его между мощных колен; пальцы левой, глупой руки хищно обвили отбойник, приставили к единственно верному месту на поверхности. Друг Камня прошептал извинительный заговор Кремню и мягко ударил зажатым в правой руке молотком. Произошло чудо: от камня отделилась длинная, почти совсем прямая полоса…

— Посолонь или противосолонь? — вопросил Старец-первый. Все в замешательстве молчали. Я шагнул к Старцу, в середину круга, и твердо сказал:

— Противосолонь.

— Почему? Но почему? Это необдуманно! — зашептали Старцы. — Это молодо, зелено, глупо! Объясни, почему?

— Если кружиться посолонь — это желать добра. Мы же должны желать… э… уговорить Носатого Предка, а это добро только для Рыб, но почти, то есть не совсем, добро для него.