Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика - [10]

Таким образом, Берлянчик, будучи председателем кооператива «Бум», оказался во главе сотен строительных рабочих, деятельность которых он всячески приветствовал, но ничего в ней не понимал.

Обязанности между собой поделили так: Толик и Тома выступали в роли специалистов, а Берлянчик занимался общей организацией дела и, надо сказать, небезуспешно. Это было поразительно. Дело в том, что природа щедро одарила Берлянчика достоинствами, остро противо­показанными любой административной деятельности. Его отличали лег­комыслие, тщеславие, доверчивость, разорительная щедрость, отсутст­вие ясных планов и целей и особенно — ненависть к любой организа­ции, как к форме стеснения свободы.

Стиль его руководства приводил в ужас Виталия Тимофеевича, бывшего директора комбината, который сетовал жене:

— Я ничего не понимаю. У него какие-то абстрактные подходы, абстрактное мышление. Он делает всё наоборот, что должны делать нормальные грамотные люди, и ты гляди, всё успешно получается!

На что жена глубокомысленно ответила:

— Наверное, времена сейчас абстрактные!

Впрочем, эти недостатки Берлянчика легко восполнялись его энергией, упорством, интуицией, способностью угадать последствия любого шага и безграничной верой в свой успех.

Между тем домики росли со сказочной быстротой.

В конце строительства Толик справил себе новый костюм и ку­пил старую «Вольво», а Берлянчик приобрёл «Фиат» и шофера Алкена. В эти дни их пригласил к себе генеральный директор завода и пред­ложил реконструировать заводское общежитие, чтобы расселить в нем китайских рабочих.

— В мае китайцы будут здесь, — сказал он, откинувшись на спинку кресла. — Берётесь или нет?

— Естественно, берёмся, — сказал бывший директор коптильного цеха, волею судьбы превратившийся в строителя. — А почему бы и нет? Пусть на май китайцы пакуют чемоданы.

И он зевнул, прикрывая рот ладонью, в то время как его кол­леги смотрели на директора круглыми от ужаса глазами. Уже в кори­доре между ними завязалась перепалка. Тома и Толик не понимали, как можно сделать реконструкцию девятиэтажки в два месяца, а Берлянчик не понимал, как можно отказаться от объекта, который сулит большие деньги.

— Зря вы согласились на эти сроки, — кипятился Толик.

— Это нереально! — вторила ему Тома.

— Друзья мои, деньги любят нереальности. Это основной закон для тех, кто ими дорожит. Если всё было бы просто, все были бы Рокфеллеры, но, увы, их сегодня единицы.

— Но это авантюра! Директор с первых дней увидит правду и решит, что мы просто аферисты.

— Молодой человек, — сухо возразил Берлянчик, — вас не долж­но это касаться...

— Как так?

— Мой вам совет: никогда не думайте за заказчиков. Во-пер­вых, это всегда не то, о чём они думают на самом деле, а кроме того, вы делаете два ненужных дела сразу: думаете за себя и за партнёра. Впрочем, если вы хотите продать «Вольво» и вернуться к театральным гастролям, я не возражаю. Я найду другого прораба.

Упоминание о «Вольво» и театре смягчило сердце строптивого прораба и он нехотя кивнул головой.

В течение недели общежитие ободрали, как липку: сорвали обои, полы, оконные рамы, трубы, сняли унитазы и отливы и остави­ли голый остов, обдуваемый семи ветрами. Директор был приятно удивлён темпами строительства.

Но тут грянул гром.

Прораб Толик, который остро ревновал свою любовницу к Берлянчику, ушёл в другую фирму, забрав Тому и почти всех рабочих.

Таким образом, приехав однажды на стройку, Берлянчик застал голый остов общежития с пустыми глазницами окон и мёртвую ти­шину.

Это отнюдь не обескуражило Берлянчика. Он сознавал долю сво­ей вины в мотивах поведения прораба, но нисколько не сожалел об этом, так как считал, что любовные радости имеют божественное на­чало и не подлежат никаким сомнениям или самоедству — их надо при­нимать безоговорочно вместе с теми неприятностями, которые обычно следуют за ними. Кроме того, есть люди, которые чувствуют себя вполне комфортно только в экстремальных ситуациях. Берлянчик при­надлежал именно к такой категории людей.

Он умел, как кошка, быстро стать на ноги, находясь в пере­вёрнутом состоянии, и в любой, казалось бы, безвыходной ситуации мобилизовать усилия в единственном верном направлении. «Велоси­пед, — говорил он себе в подобные минуты, — устойчив только на ходу!»

Он тут же созвал учредителей «Бума» и объяснил им ситуацию. Петя Димович сразу заявил, что он сидел в одной камере с неким Белохвостовым, который сейчас крупный милицейский чин, и предложил устроить Толику разгромную проверку. Газецкий предпочёл обра­титься за помощью к бандитам. Гаррик Довидер посоветовал не тра­тить время на бандитов и налоговиков, которые вряд ли поправят положение, а срочно подыскать нового прораба.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть кто-то на примете? — спросил Берлянчик.

— Да.

— Но сроки, сроки.

— Будут сроки. Я это гарантирую.

— Кто же этот молодец?

— Одна старушка.

— Гаррик, прибереги свои остроты для Любаши.

— Но, Додик, я вовсе не шучу. Это Белла Васильевна, прораб на пенсии. Если ты глянешь на неё, то поймёшь, что твои китайцы под открытым небом не останутся.

Берлянчик растерянно посмотрел на друга, не зная, что ска­зать. Но от Довидера исходила такая спокойная уверенность, что, в конце концов, он согласился встретиться с прорабом.