Поход на Кремль. Поэма бунта - [55]

Римма, стоявшая за прилавком, сама таким тестом пользовалась и знала, что стопроцентной верности в нем нет, о чем свидетельствовал ее недавний аборт, но, конечно, покупательнице она этого не сказала (сама знать должна, если грамотная, а неграмотных жизнь научит). И продала ей тестовую упаковку.

Маша спросила:

– А туалет у вас есть?

Вот наглость: она прямо тут собирается все сделать! Невтерпеж ей.

– Служебный, – сухо сказала Римма.

Но Маша все улыбалась и, будто иностранка, не поняла смысла сказанного Риммой:

– Спасибо. А где?

– Я же говорю – служебный.

Маша наконец догадалась.

– А, ну да… А если я заплачу?

Римма оглянулась. Она была сейчас одна в торговом зале. И ей вдруг стало жаль бедную женщину. Ведь в самом деле в таких случаях страшно не терпится узнать результат. Увидеть или не увидеть вторую полоску – это уж кому чего хочется.

– Ладно, – сказала Римма. – Вон туда и направо. Если спросят, скажете, что вы моя знакомая, а то ругаются, когда посторонних пускают. Меня Римма зовут.

– Спасибо.

В туалете, облицованном дешевой голубоватой плиткой, Маша вскрыла упаковку, прочитала инструкцию. С особым вниманием и волнением – самую существенную часть:

«Полоски обозначаются следующим образом:

С (control) – появление данной полоски в ходе исследования показывает, что с самой системой все в порядке, результат тестирования является ДОСТОВЕРНЫМ.

Т (test) – данная полоска, реагируя на ХГЧ в моче, появляется в тестовой зоне и информирует о наличии беременности.

В результате тестирования вы можете получить 3 результата:

Отрицательный. БЕРЕМЕННОСТИ НЕТ.

Видна одна линия в зоне контроля. Если такая индикация появилась в течение 10 минут, то тест выполнен правильно, беременности нет.

Положительный. БЕРЕМЕННОСТЬ ЕСТЬ.

В течение 5-10 минут видно две полоски. Даже слабая тестовая полоска свидетельствует о положительном результате.

Ошибочный. ТЕСТ ВЫПОЛНЕН НЕПРАВИЛЬНО.

Если не видно ни одной полоски, то тестирование выполнено неправильно…»

Сделав все как нужно, Маша стала ждать.

5-10 минут…

5-10 минут…

Она посмотрела на часы.

Минуты две уже прошло. Или три?

Секундная стрелка двигалась очень медленно.

А главное, Маша не могла понять, чего она больше хочет – отсутствия полоски или ее появления.

Пять минут прошло – наверняка.

И шесть, и семь, и восемь. Ну всё, если бы что-то было, оно бы уже…

Проявилось! Проявилась полоска – и вскоре стала такого же цвета, как и первая.

Господи ты боже мой!

Маша заплакала. Она плакала, прижимая к груди листочек с полоской, будто уже на этом листочке был ее будущий ребенок.

Проплакавшись, встала, умылась, заново накрасилась.

В дверь постучали.

– Сейчас, извините!

Маша открыла. Там стояла Римма.

– Я уже беспокоиться начала, – сказала она. – Ну? Можно поздравить?

– Да. Есть!

– Что, хотела?

– Еще как! От мужа не было, – шепотом делилась Маша, не сдерживая улыбки.

Римма тоже улыбалась.

– А это от кого?

– От любимого человека. Я за него замуж выхожу. Жить будем в Москве, здесь, у меня тетя умирает, в ее квартире.

– Повезло. А я в общаге до сих пор. Откуда сама?

– Из Нерюнгри.

– Это где-то на Урале?

– В Сибири, в Забайкалье.

– А я из Ростова. Не на Дону который, а Великий. Ох уж, такой великий, что ты. Ну удачи тебе. Ты смотри, по такой жаре осторожней.

– Конечно, – кивнула Маша, и ей показалось, что в низу живота что-то шевельнулось – чего, конечно, не могло быть.

Они расстались с Риммой, та подарила ей на прощанье упаковку гигиенических прокладок, сказав:

– А то видишь, что творится, прямо революция. Сегодня все есть, а завтра ничего не будет.

– Это точно.

Маша вышла. Саня ждал ее, скучая. Ему даже снимать уже надоело. Одно и то же: идут люди и идут.

Он показался Маше опять московским мальчиком, ничего не понимающим во взрослой жизни. Глуповатым и бахвалистым. Маша даже рассмеялась.

– Ты чего?

– Да так. Давай наших искать.

– Найдешь их. Телефоны не работают.

– Ничего. Они наверняка в центр идут, и мы пойдем. А там залезешь на какое-нибудь высокое место, чтобы тебя было видно.

– На дерево?

– Мало ли. На памятник какой-нибудь. На мавзолей. Или этот у вас там есть – Царь-колокол.

Провинциалка, а мыслит верно, подумал Саня.

Он все больше беспокоился о Майе. Ведь непонятно до сих пор, кто взял или украл ее телефон, все ли с Майей в порядке. Она такая маленькая, хрупкая, если попадет в толпу – запросто сомнут, затопчут. Саня представил Майю, лежащую в крови, на улице, ему стало страшно.

– Ладно, пойдем, – сказал он. – Действительно, залезу на что-нибудь. На Минина с Пожарским, например.

И он повел Машу, минуя большие улицы, по закоулкам и переулкам, которые были сейчас свободны от заграждения – все силы оттянули к Кремлю, к Васильевскому спуску, к Большому Каменному мосту, к Боровицкой площади, к Воздвиженке, Знаменке, Волхонке, к Манежной площади, к улицам Никольской, Ильинке, Варварке.

Маша послушно шла, продолжая улыбаться (и не в силах уже была убрать эту улыбку с лица), и думала о том, как встретится с Денисом, как скажет ему. Некоторые женщины утверждают, что, дескать, плевать от кого, лишь бы ребенок. Как это – плевать от кого? Совсем не плевать. Денис должен обрадоваться, он же этого хотел. А может, врал? Да нет, вряд ли, он врать не умеет. Он обрадуется. Он будет ее целовать в губы, в щеки, в глаза, а потом, вот дурак-то, упадет на колени и начнет целовать живот, даже от людей стыдно, какой глупый… А потом они поедут к тете Арине, расскажут ей все, она оставит их жить у себя, а сама пусть еще живет, сколько хочет. Может, еще успеет увидеть их родившуюся дочь. Или сына. Сына или дочь? С одной стороны, все равно, с другой, первого хорошо бы сына. Потому что Денису будет приятно – мужчины же всегда хотят мальчиков. А уж потом обязательно – девочку.