Похититель детей - [71]

Гаральд тут же сообщил карабинерам в Бучине о том, что видела Мария, и те любезно заверили его, что они займутся этим делом. Естественно, они будут держать его в курсе дел.

Гаральд обычно не курил, но сейчас попросил у Анны сигарету. Наконец-то у него была зацепка, маленькая соломинка, за которую он мог ухватиться. Его трясло от волнения.

— Значит, в любом случае в субботу он еще был жив. И тогда вполне вероятно, что он жив и сейчас. И находится у той скотины в серебристом «порше».

Анна нашла в его предположениях мало утешительного и сказала:

— Мы даже не знаем, действительно ли это был Феликс! На свете столько маленьких беленьких мальчиков, и кто знает, что на самом деле видела эта женщина? Может, у мальчика были даже темные волосы, а она подумала, что маленький мальчик — это и есть маленький мальчик. Может, Феликса за два часа перед этим провезли мимо в «фиате», и никому это не бросилось в глаза, потому что мальчик в такой машине, как «фиат», — нечто совершенно нормальное.

Она знала, что разбивает все его прекрасные надежды, но что сказано, то сказано, и ей не оставалось ничего другого, как продолжать в том же духе. И она добавила:

— Если бы я похитила маленького мальчика, то не повезла бы его кататься на такой чертовски редкой и приметной машине.

Гаральд долго смотрел в окно и курил, держа сигарету как-то странно, словно она была первой в его жизни.

— Если я поймаю этого типа, я его убью.

— Я знаю.

Они некоторое время молчали.

— Если эта женщина права, значит, это точно не был кто-то из округи, — размышляла Анна. — Здешние крестьяне не раскатывают просто так на «порше». Значит, это был кто-то чужой, какой-то турист, и он, наверное, повезет его за границу. Куда угодно. Хотя бы в Бельгию, не знаю. И продаст его какой-нибудь порнобанде… И если я чего не вынесу, так одной только этой мысли.

Его эйфория исчезла. Его охватила ярость, может, даже отчаяние. И в том и в другом случае у него появлялась одинаковая складка у рта. Анна продолжала:

— Гаральд, подумай сам… Здесь, в лесу, какой-нибудь собиратель грибов, может, и появляется раз в сто лет, но ни один участник организованной банды не будет лежать при этой ужасной погоде в кустах и ждать, что в этой глуши, может быть, один раз за двести лет мимо пройдет какой-нибудь ребенок. Нет, эти банды ловят детей в городах, когда те играют на улицах. И поэтому я не верю, что в том «порше» был Феликс.

— А кто тогда?

— Без понятия, я сама не могу все это объяснить. У меня просто нет никаких мыслей! А как ты думаешь, Феликс мог очутиться в том «порше»?

Гаральд тяжело опустился на стул и пожал плечами.

— Может, ты и права. Глупости все это, с этим «порше». Значит, это мог быть только тот, кто прогуливался там пешком. Или браконьер. Он случайно встретил Феликса, когда тот играл возле ручья, и спросил, как быстрее добраться до деревни. Феликс и пошел с ним, чтобы показать дорогу. А немного дальше стояла машина…

— Феликс никогда бы не пошел с чужим человеком…

Гаральд взял в руки бутылку виски.

— В городе, может быть, и нет, но здесь, в лесу, ситуация совсем иная. Тут даже незнакомец кажется союзником. В этой глуши надо помогать друг другу, здесь все сидят в одной лодке. Он просто ничего не заподозрил. И сел в машину, потому что ливень был ужасный. По принципу: «Только на минутку спрятаться в сухое место, пока не перестанет дождь».

Гаральд замолчал. Остальное было ясно. Феликс просто оказался не в том месте и не в то время, и встретил своего убийцу, хотя тот даже не искал его. Он просто воспользовался случаем, убил Феликса и, вероятно, закопал где-то на своем участке. Никто и никогда его там не найдет, потому что никто его там искать не будет. Никто не смог бы перекопать все частные владения в Тоскане.

Анна уже две недели не выходила из дому, чтобы не пропустить тот момент, когда вернется Феликс. Гаральду приходилось долго уговаривать ее пойти с ним в деревню, чтобы хоть чуть-чуть поесть. В конце концов они очутились в гостинице Амбры. Выкрашенные в какой-то ледяной голубой цвет стены, орущий телевизор и режуще-яркий холодный свет неоновых ламп под потолком подчеркивали их одиночество. Без Феликса они были потеряны. У них не оставалось никакой надежды, и они чувствовали, что еще чуть-чуть — и они потеряют друг друга. Все это Анна и Гаральд знали, просто они не говорили об этом вслух.

— Мне надо возвращаться домой, — сказал Гаральд. — Я не могу больше держать амбулаторию закрытой.

Анна лишь кивнула. Конечно. Гаральд всего лишь три года назад принял частную врачебную практику у старого сельского врача, который вскоре после этого умер. Многие пациенты перешли ко второму врачу-терапевту деревни, поскольку их отношение к Гаральду поначалу было выжидательным и скептическим. Это была трудная работа — создать себе круг постоянных пациентов. Сейчас, во время отпуска, Гаральда замещал доктор Шпренгер, который взял на себя заботу обо всех. Если Гаральд задержится еще дольше, он потеряет пациентов.

Анна смотрела на него, но не чувствовала больше ни искорки любви. Она искала ее в его лице, копалась в своих воспоминаниях, хотела снова открыть, снова найти это чувство, но ничего не было. Одна лишь пустота. И равнодушие. Гаральд всегда будет напоминать ей о Феликсе. Феликса невозможно было представить без него, но и его она не могла представить без Феликса. Наверное, и он чувствовал то же самое.