Похититель детей - [68]

— Я покупаю дом, — сказала она. — Здесь я могу полностью изменить свою жизнь. Не знаю, получится ли это у меня, но, по крайней мере, это шанс.

— Как насчет того чтобы сначала посмотреть еще пять-шесть других объектов, а только потом принимать решение? Я бы не спешил. Или тебе это так срочно?

— Нет. Но я сойду с ума, если не заполучу этот дом. А если завтра приедет кто-то другой и его купит?

— Я никому не буду предлагать его до тех пор, пока ты не примешь решение.

— А откуда ты знаешь, что у черта на уме? Может, Энрико уже дал задание другим маклерам или рассказал в деревне, что хочет продать дом. Нет, нет и нет! — Анна разволновалась даже от одной мысли об этом. — Нет, Кай! Мне не нужно больше ничего смотреть, потому что другого такого дома не будет. Я знаю дома здесь, в Тоскане. Они прекрасно расположены и живописно выглядят на холме, с кипарисами и с элегантным въездом. Нет. Такого я не хочу. Хочу этот дом. Что-то в нем есть. Не спрашивай меня что. Но я не в состоянии вернуться в Сиену и забыть этот дом.

— Да, конечно. — Кай рассчитывал, что Анна может купить этот дом, но это поспешное решение было ему неприятно. — Давай еще раз пройдемся по всем помещениям?

Анна улыбнулась:

— Я думаю, сначала нужно поговорить с Энрико.

Энрико стоял в кухне и готовил три эспрессо.

— Есть ли желание выпить кофе?

— С удовольствием, — сказал Кай.

— С большим удовольствием, — ответила Анна.

— Отправляйтесь на улицу и садитесь под орехом, а я сейчас приду.

Весь внутренний двор между домами представлял собой сплошную террасу и производил впечатление летней гостиной. Наспех сколоченный временный деревянный забор служил для того, чтобы никто не упал с высокой стены вниз, к ручью. Анна села, не сводя глаз с мельницы.

— Боже мой, как красиво! Я даже не могу описать это словами… Здесь так спокойно, тихо и романтично, все такое дикое и первозданное. Лес темный и угрюмый, но он же, кажется, и защищает дом. Здесь как-то одиноко, но вместе с тем чувствуешь себя в безопасности… Но прежде всего, это место не от мира сего. Здесь человек погружается в прошлое.

— Ты права, — сказал Кай. — Наверное, тебе действительно следует купить этот дом.

Энрико, шагая по щебню, подошел к столу. У него была легкая, пружинистая походка, хотя, как показалось, Анне, ему было уже за пятьдесят. Он поставил на стол эспрессо и холодную воду к нему.

— Если хотите, сходим потом в лес. Тут недалеко, где-то метров сто, я покажу вам родник. Только долина получает воду из этого источника. И никто больше. Я подключил к нему насос, и он подает воду в дом. Вам больше никогда в жизни не надо будет покупать минеральную воду. Лучшей воды не бывает.

— Как в сказке!

— Вода — это самое важное. Все остальное приложится. Угощайтесь.

Энрико выпил свой эспрессо. Крохотная чашка в его костлявых огрубелых пальцах производила странное впечатление.

Кай сразу же перешел к делу:

— Энрико, Анна хочет купить дом.

— Знаю, — усмехнулся Энрико и посмотрел на Анну. — По тому, как вы ходили по комнатам, все сразу стало ясно. Так ходит только человек, который влюбился в дом. И я знал это еще тогда, когда вы ехали по дороге наверх. Я тогда подумал: «Сейчас он будет продан. Значит, вот так быстро это происходит». Поэтому я и не пошел с вами осматривать дом. Зачем? У вас будет достаточно времени, чтобы познакомиться со всем.

40

Сейчас, в десять минут десятого, все еще не было необходимости включать свет. Свечи были намного приятнее, и он избегал пользоваться электричеством. Сегодня он обойдется одной-единственной свечой. Две недели назад ему приходилось сжигать за вечер две свечи, а зимними вечерами иногда даже четыре. Это случалось тогда, когда он проявлял легкомыслие и, мо́я посуду, зажигал сразу две. Он поступал так, если на утро обнаруживал, что плохо отмыл томатный соус от тарелки или что потеки от молока засохли в горшке. Иногда он даже пытался мыть посуду днем, однако ему было жаль тратить на такую ерунду светлое время суток. Каждая минута на открытом воздухе была драгоценной, а работы было так много, что, чтобы переделать ее, ему не хватило бы всей жизни. Он знал, что это такое — быть запертым в закрытом помещении и не иметь возможности выйти на солнце или под дождь, поэтому особенно ценил природу в своей скрытой от посторонних глаз уединенной долине.

Он уселся и глубоко вздохнул. Наступил его благословенный час. Только для себя самого. Без Карлы, которая обычно, сидя напротив, укоризненно смотрела на него, потому что он часами мог не говорить ни слова, и от этого с каждой минутой она сама себе казалась все более одинокой и потерянной. Сейчас, в такие моменты, как этот, ему в очередной раз стало совершенно ясно, что ему не нужен никто. Ни друг, ни жена, ни советчик, ни спутник, ни помощник, ни собеседник. Если бы нужно было изменить мир, и тогда он в одиночку нашел бы способ это сделать.

Он осмотрелся. Вечерний ветер утих, в лесу царила тишина. Даже цикады, и те уже умолкли, потому что в долине солнце скрывалось за горами ранним вечером. И в то время как вечернее солнце еще целый вечер согревало холмы и воздух был шелковистым и теплым, влажная вечерняя прохлада уже вползала в долину и даже в августе вечером здесь было довольно зябко.