Похититель детей - [121]

— Не здесь. Кофе попьем в фиаскетерии[54]. Если уж ты попала в Монтальчино, то обязательно должна побывать в этом кафе.

68

Карле скоро стало жарко в гамаке. Она захлопнула книгу, которую дал ей Энрико и которая наводила на нее ужасную скуку. «Преступление и наказание» Достоевского. Она не могла справиться даже со сложными именами в этой книге, а слащавый язык считала трудным и ужасным. Она была всего лишь на тридцать пятой странице и только что прочитала письмо длиною в тринадцать страниц, состоявшее из одного-единственного абзаца. Она мало что поняла из прочитанного. Это просто мучение, считала Карла, но что ей оставалось делать? Через несколько дней Энрико начнет обсуждать с ней книгу, задавать вопросы и устало улыбаться, если она не сможет ответить на них. Она это ненавидела. В такие моменты она считала его невыносимо высокомерным. И она точно знала, что он, если хотел, был в состоянии ставить только такие вопросы, на которые она не могла ответить. В этой отвратительной книге было семьсот тридцать страниц. Она ее никогда не прочтет!

«Для этого мне понадобятся годы, — подумала она, — потому что я каждый день читаю по три страницы, потому что книга такая нудная и потому что я постоянно засыпаю». Она знала, что Энрико прочитал «Преступление и наказание» бесчисленное количество раз. И читал его снова и снова, словно на целом свете была лишь одна эта книга. Некоторые места он знал наизусть и долгими зимними вечерами часто цитировал их по памяти. То, что Карла при этом однажды нечаянно задремала, он заметил лишь тогда, когда она начала тихонько похрапывать. Тогда он бережно, словно какое-то сокровище, взял книгу под мышку и не говоря ни слова отправился спать. Много дней после этого он не разговаривал с Карлой. Она была больше не в состоянии это переносить и пообещала, что при ближайшей возможности прочтет роман. И теперь настала пора выполнить свое обещание. Она проклинала тот вечер, когда заснула. Если бы этого не случилось, она обошлась бы без этих невыносимых семисот тридцати страниц.

Словно оглушенная, она пошла в дом. Жара давила, как тяжелое зимнее пальто в слишком сильно натопленном помещении. Она зажмурилась, когда зашла с яркого солнечного света в темную прохладу комнаты, и вынуждена была какое-то время подождать, пока глаза привыкнут к смене освещения.

Пару секунд спустя она заметила ее. Фотография Феликса лежала на грубо сколоченном деревянном столе и буквально светилась на темно-коричневом фоне. Фотография, которая еще недавно висела в Валле Коронате. Она часто смотрела на нее и каждый раз понимала, как чувствовала себя Анна и что ощущала, когда Феликс не вернулся домой.

Карла оторопело посмотрела на фотографию и села. Она смахнула со лба мокрые от пота волосы и заметила, что руки еле заметно дрожат. Что здесь произошло? Как фотография попала на этот стол? Незадолго до того как улеглась в гамак почитать, она заходила в кухню и выпила стакан воды. Фотографии на столе не было, это она знала точно. Кто же положил ее на стол? И зачем?

Анна? Нет, это было невозможно. Она бы увидела и услышала, если бы та приходила сюда. Из гамака было хорошо видно дорогу к дому. Кроме того, Анна зашла бы к ней. Она позвала бы ее и, конечно, осталась ненадолго, чтобы выпить глоток вина. И зачем бы ей понадобилось приносить сюда фотографию? Конечно, не для того, чтобы показать, потому что Анна знала, что и Энрико, а Карла уже видели ее. Значит, никакой причины не было. Анна была так счастлива, что у нее есть это фото. Она повесила его в Валле Коронате прежде всего потому, что уже могла выносить это — снова и снова смотреть на сына. Нет. Это была не Анна. Но кто же тогда?

Энрико? Нет. У него тоже не было на это причин. Энрико всегда давал один короткий сигнал, когда подъезжал на машине к дому, чтобы она знала о его приезде. Кроме того, зачем ему забирать фотографию из Валле Коронате и тайно класть здесь на стол? Нет, все это не имело смысла.

Однако кроме Анны, Энрико и ее самой никто не знал ни о Валле Коронате, ни о Каза Мериа. Может быть, Кай? Этот маклер? Но он не имел к ним никакого отношения. Ей не приходила в голову ни одна причина, по которой Кай мог бы играть роль тайного курьера фотографий.

Снимок был без рамки. Карла помнила, что фотография висела на стене в рамке под стеклом. Наверное, рамка сломалась. Такое могло быть. Тем не менее фотография не могла пролететь сама собой несколько километров из одной долины в другую. Карла почувствовала, как внезапно сильно заболела голова. Она встала и напилась воды, которая всегда стояла наготове в графине. Вода была теплой, но Карла не обращала на это внимания. Она пила много, чтобы избавиться от головной боли и чтобы снова прояснилось в голове.

Что-то здесь было не так. Что-то происходило. Что-то связанное с Анной и ее сыном. С тех пор как эта женщина появилась здесь, что-то изменилось, Карла чувствовала это, но не знала, что именно.

Энрико не было дома. Его никогда не было, когда он был нужен. Она хотела, чтобы он занялся этой загадкой, хотела услышать, какое у него найдется объяснение. У него, который вечно знал все, все мог разложить по полочкам и никогда не попадал в затруднительное положение. У него, который не верил ни в мистику, ни в случайности, ни в экстрасенсорные возможности, ни в парапсихологию. Не верил в волшебство, колдовство и телепатию. Он верил только в себя, в то, что видел и слышал, в то, что мог пощупать руками и понять. Она почти обрадовалась таинственному появлению фотографии, потому что ей хотелось хотя бы раз увидеть, как у него отнимется речь от удивления, как он оторопеет и как у него не будет ни ответа, ни одной-единственной разумной мысли, которая могла бы объяснить этот феномен.