Похититель детей - [120]

Кай обнял Анну за плечи. «Мы выглядим, как пара, которая уже много лет в браке, — с улыбкой подумала Анна. — При этом я замужем за другим мужчиной, который, наверное, как раз сейчас смотрит на часы, бросает взгляд в приемную и говорит: «Еще три пациента, а потом — перерыв на обед. Надеюсь, фрау Беме не будет снова так много говорить…»

Анна была в восторге от городка. Не такой маленький, как Амбра, не такой большой, как Сиена, уютный, но не вымерший.

— Если бы мне пришлось жить в городе, я бы выбрала этот, — подумала она вслух. — Сиену я тоже очень люблю, но понадобится лет десять, пока я смогу ориентироваться в ней.

В маленькой остерии они нашли крохотный столик на балконе, под которым метров на пятьдесят почти отвесно вниз уходил обрыв и перила которого подозрительно качались. Зато отсюда открывался такой вид на долину и Сан Квирико, что даже дух захватывало.

— На обратном пути непременно заедем хоть ненадолго в Сант Антимо, — сказал Кай, с наслаждением пробуя намазанный печеночным паштетом кростино[52]. — Это одна из самых красивых церквей. Легенда гласит, что ангелы построили ее за одну ночь. Колонны они переносили на головах, а камни — в руках.

— Похоже, ты безнадежный романтик, хотя и не выглядишь таким.

— Я стал им в Италии. Раньше я был совершенно другим человеком. Я был тщеславным yuppie[53], который дважды в месяц ходил к парикмахеру, тратил целое состояние на лосьоны после бритья, периодически разогревал в микроволновке в блестящей от хрома кухне багеты из бистро, за едой смотрел биржевые новости по NTV и звонил в банк, чтобы потом в баре для деятелей искусства, освещенном неоновыми лампами, выпить столько порций джина с тоником, что уже трудно было держаться на ногах. Мое общение продолжалось в среднем с десяти вечера до трех ночи, о моем белье раз в неделю заботились прачечная и химчистка, моя ванная была выложена черным кафелем, а моими единственными домашними животными были вирусы гриппа, которые я раз в году приносил домой из бюро. — Он криво улыбнулся. — Мне кажется, романтика — это нечто иное.

Анна засмеялась:

— Невероятно! А я была верной и заботливой супругой и матерью, которая каждый день, словно фокусник из шляпы, по три раза доставала обеды на всю семью, кормила собаку, кошку и морскую свинку, подыскивала мужу подходящий галстук и застегивала запонки на манжетах, когда мы ходили в театр. В клинике я была медсестрой, санитаркой, ассистенткой на приеме и бухгалтером, а дома еще и учительницей по дополнительным занятиям по любым предметам. Я была той, которая мыла полы в кухне, подметала пешеходную дорожку и собирала урожай яблок. Той, которая должна была придумывать рождественские подарки для всей семьи и которая ни разу не позволила себе завести любовника. Потому что слишком сильно боялась, что однажды это может открыться. Моя романтика выглядела так: летом путешествие на Канары, зимой неделя катания на лыжах в Саас Фе. И прогулки по пляжу. Но это, собственно, только тогда, когда нужно было обсудить какие-то проблемы.

Сейчас уже засмеялся Кай.

— Прекрасно! Одного я не пойму: откуда у тебя деньги на Валле Коронату? И на то, чтобы оставаться здесь просто так, ничего не делая, неделями, месяцами… я не знаю, годами…

Официантка принесла папарделле с чинхале — лапшу с мясным соусом из дикой свиньи.

— Тетя оставила мне кое-что в наследство. Год назад она умерла от костного рака. Кроме меня, у нее не было никого, и мы очень хорошо понимали друг друга. Когда она заболела, я ухаживала за ней до самой смерти. Но того, что у нее было так много денег, я не знала.

— А как же частная практика твоего мужа? Как это заведение обходится без тебя?

Анна пожала плечами.

— Не знаю. Как-то да обходится. Если я останусь здесь надолго, Гаральд, наверное, примет еще кого-нибудь. А я просто взяла тайм-аут от брака. И Гаральд в этом не так уж неповинен.

— Другая женщина?

— И это тоже. Но главная причина — Феликс. С того времени как он пропал, наша семейная жизнь покатилась под откос. Мы по-разному переносили горе, и нам не удалось терпимо относиться к этому. Я хотела знать, что случилось, а Гаральда через какое-то время это уже не интересовало. В самом начале его боль была такой острой, что он постоянно рвался что-то делать. Он двадцать часов в сутки мотался по округе, искал, задействовал все, что только было можно, тогда как я сидела дома, словно парализованная, ждала и ничего не могла делать. Я просто не могла двигаться. Он этого не понимал. Через пару месяцев в моем состоянии мало что изменилось, хотя я постоянно прокручивала в голове, что бы еще предпринять. Прежде всего — в Италии. А у Гаральда запал закончился. Однажды он смирился и стал жить по принципу «не стоит сходить с ума от вещей, которые ты не в состоянии изменить».

— Жесткая формулировка.

— Конечно, это сказано утрированно. Но мы просто не могли найти общий язык. Это было невозможно.

— Понимаю.

Какое-то время они молчали. Потом Кай спросил:

— Может, хочешь еще мяса? Или рыбы?

Анна отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо. Я сыта. А вот кофе было бы неплохо.

Кай кивком подозвал официантку.