Погребенные тайны - [4]

Маршалл Маркус вырос в бедности, в Маттапане, в старинном еврейском рабочем районе. Мальчишкой он выучился играть в блэкджек, довольно рано сообразил, что заведение всегда остается в выигрыше, и начал изобретать различные системы подсчета комбинаций. Потом получил полную стипендию в Массачусетском технологическом институте, где изучал «Фортран» на огромных старых IBM-704. Тогда он и изобрел хитрый способ при помощи компьютера повысить свои шансы в карточной игре.

По слухам, так он однажды выиграл в Рино десять тысяч баксов. Открыл брокерский счет и ко дню выпуска из колледжа стал миллионером, после того как разработал какие-то сложные инвестиционные схемы. Наконец он довел свои стратегии обогащения до совершенства, открыл хеджевый фонд и стал мультимиллиардером.

Моя мать, много лет проработавшая его личной помощницей, пыталась объяснить мне суть его дел, но я так ничего и не понял. Мне достаточно было знать, что Маршалл был добр к ней в трудные времена.

Когда мой отец исчез — ему намекнули, что его собираются арестовать, и он предпочел удариться в бега, — у нас не осталось ни денег, ни дома, ничего. Нам пришлось переехать к бабушке, маминой маме, в Малден, под Бостоном. Маме отчаянно нужны были деньги, и она устроилась офис-менеджером к Маршаллу, другу отца. Она проработала у него много лет, и он с ней всегда хорошо обращался.

Несмотря на то что Маршалл был другом отца, он мне нравился. Он был общительный, ласковый, веселый человек с большим аппетитом — любил еду, вино, сигары и женщин, и все это в больших количествах.

Дом Маршалла почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз: все тот же теннисный корт и бассейн олимпийского размера. Единственное, что появилось нового — будка охранника. Узкий проезд перекрывал шлагбаум. Охранник вышел из будки, спросил мое имя и даже попросил показать водительские права. Это меня удивило. Маркус, несмотря на свое огромное богатство, никогда не жил как в тюрьме. Что-то явно изменилось.

Охранник впустил меня, я остановил машину возле дома, поднялся на крыльцо и позвонил. Примерно через минуту дверь открылась, и вышел Маршалл Маркус, протягивая ко мне руки.

— Никеле! — это было привычное ласковое прозвище, которым он всегда меня называл. Он крепко стиснул меня в объятиях. Когда я видел его в последний раз, макушка у него была уже почти лысая, а оставшиеся седые волосы он отращивал почти до плеч. Теперь он красил их в каштановый цвет, а макушка каким-то волшебным образом заросла снова. Не знаю, что это было — накладка или очень удачная пересадка волос. На нем был синий халат поверх пижамы, вид усталый.

Он выпустил меня из объятий и слегка отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо.

— Погляди-ка на себя. Все хорошеешь и хорошеешь! Девчонок небось палкой гонять приходится. — Он приобнял меня за плечи своей пухлой рукой. — Спасибо, что приехал, Никеле, дружище. Спасибо.

— Как же иначе, — сказал я.

— Новая? — спросил он, кивая головой в сторону моей машины.

— Давно уже у меня.

Я приехал на «Лендровере-дефендер-110» — приземистом, как джип, и практически неубиваемом. Не очень-то комфортабельный автомобиль, и в салоне довольно шумно, когда скорость выше тридцати миль в час. Но при всем при том лучшей машины у меня еще не было.

— Замечательно. Замечательно. Я на такой ездил когда-то в Серенгети, на сафари. С Аннелизой и Алексой… — Улыбка у него тут же пропала, лицо вытянулось, словно не выдержав больше притворства. — Ооох, Ник, — прошептал он. — Я умираю от страха.

Мы сидели в большой Г-образной гостиной, совмещенной с кухней, в удобных креслах, затянутых неуместными грязно-белыми чехлами.

— Вчера вечером она поехала в Бостон.

— Когда именно? В котором часу вышла из дома?

— Вечером, довольно рано, по-моему. Я как раз ехал домой с работы. Когда приехал, она уже ушла.

— А что она делала в Бостоне?

Он длинно, тяжело вздохнул.

— Да знаешь — все по вечеринкам бегает.

— Она поехала на своей машине? Или ее кто-то из друзей подвез?

— Сама. Она любит водить.

— Она собиралась встретиться с подругами, или это было свидание?

— С подругой, наверное. Алекса не ходит на свидания. Пока что, во всяком случае.

Интересно, много ли Алекса рассказывала отцу о своей личной жизни. Вряд ли, я думаю.

— Она сказала, куда поехала?

— Просто сказала Белинде, что ей надо кое с кем встретиться. — Маркус покачал головой и прикрыл рукой глаза.

Я помолчал несколько секунд и мягко спросил:

— А где Белинда?

— Наверху, прилегла. Она просто больна из-за всего этого. Всю ночь не спала. Совершенно разбита. Она винит себя.

— За что?

— За то, что отпустила Алексу, не расспросила как следует — не знаю даже. Нелегко это, быть мачехой. Каждый раз, когда она пытается… ну, знаешь, ввести какие-то рамки, Алекса устраивает скандал. Она любит Алексу как родную. Правда. Души в ней не чает.

Я кивнул. Потом сказал:

— На мобильный вы ей, конечно, звонили.

— Тысячу раз.

— У вас есть основания думать, что с ней что-то случилось?

— Ну конечно же, случилось. Не могла же она вот так просто сбежать и никому не сказать!

— Маршалл, — сказал я, — понятно, что вы напуганы. Но не забывайте, за ней уже всякие выходки числятся.