Пограничная тишина - [61]

...В это утро звери и зверушки, возможно, еще спали. Не спал на сопредельной стороне человек — Изодас. Вот уже два последних дня он пристально наблюдает за движением пограничных нарядов, внимательно изучает, как на этом участке охраняется граница. Изодас точно высчитал, сколько часов солдаты идут до стыка и в какое время вернутся обратно. Он нарочно выбрал такое место, где ельник и сосняк, густо проросшие молодняком и орешником, подступают прямо к пашне. Туман ему только на пользу, потому он и решил перейти границу на рассвете, чтобы успеть искусно заделать следы. Продумано было все до самой последней мелочи: он не пойдет прямо по полосе, а станет пятиться наискосок, ступая след в след, чтобы на песке осталась одна узенькая цепочка, которую он заделает специальной, заранее приготовленной суковатой палкой; поэтому даже при самом пристальном изучении след его не будет похожим на человеческий. Не пугает его и сыскная собака — след свой он посыплет специальным порошком. Есть у него еще одно преимущество перед пограничниками: он хорошо знает местность. Здесь он вырос, и ему знакома каждая тропинка. Пока наряд вернется к его следу, он успеет далеко уйти. По старой лесной тропе он спустится к озеру Лясное, пройдет берегом, где наверняка нет рыбаков, а если кого и встретит в прибрежных зарослях, так у него приготовлена леска с крючком. Удилище — пустяк, его можно срезать в любом ореховом кусте. Для маскировки у него есть в сумке капроновая сетка, которую можно потом использовать на любом озере.

Нарушитель прошел через границу, как задумал, и около девяти часов утра углубился в лес на советской стороне.

Туман давно уже рассеялся, из кустов медленно продиралось солнце, простреливая красным лучом густую листву на мощных дубах, попадая в верхние опоры потемневшей от непогоды и старости деревянной вышки. Она стояла на польской стороне, и ею давно уже никто не пользовался.

Когда Виктор Шабашев и Солпар Эмилов поравнялись с вышкой, утро было в полном разгаре. От яркого солнца на листве светилась каждая росинка. Взрыхленная на полосе свежая супесь успела уже слегка привянуть.

Первым заметил след Виктор Шабашев.

— Погляди, Солпар, какая-то очень странная зверюга проволочилась по песку.

Привычным движением Солпар поправил на плече автомат, подошел к самому краю и пригнулся, будто не веря своим глазам.

— Вроде птица в песке купалась, — проговорил Солпар.

— А по-моему, подранок тетерев или тетерка крыло подбитое волочила... Смотри — царапала краешком, вихляла будто бы... — Говоря это, Виктор на первых минутах пытался убедить самого себя. Не могло быть, чтобы это проделал человек, полоска узенькая, местами видны крестовинки от лап, по бокам не сплошные бороздки — крыло, да и только! Совсем недавно на этом месте ничего не было.

— Как ты думаешь, Солпар? — пытливо поглядывая на старшего наряда, спросил Виктор.

— Птица ли, шайтан ли еще какой, все равно доложить надо. Собака придет, и все станет ясно. Вот так я думаю.

— Правильно думаешь.

— А как же иначе? — Солпар вынул из чехла трубку и, разматывая на ходу шнур, побежал к розетке.

IV

В это раннее утро на соседней заставе было тихо и спокойно. У стены жилого дома рылись цыплята, а неподалеку, на солнцепеке, копались в песке дети майора Ивана Александровича Засветаева — мальчик и девочка. Игорь нашел где-то старые конторские счеты, снял с проволочек костяшки и выкладывал из них аккуратный и безошибочно точный в диаметре кружочек, а в дырки костяшек втыкал веточки. Дети — близнецы и очень дружны. Лариска, склонив головку с побелевшими от солнца косичками, нянчит котенка, завернутого в синюю тряпку, — кусок старого солдатского одеяла. Укачивая притихшего зверька, говорит ему нежные, совсем недетские слова.

Подошел ефрейтор Мельник, склонившись к Игорю, спросил:

— Что это у тебя получается, Игорек?

— Лес.

— А-а! Ле-е-ес! А чего вы сегодня так рано встали?

— Потому что поедем на озеро, за смородиной, — вмешалась Лариса.

Миша Мельник тоже поднялся чуть свет и ждет повара Сашу Дегтяря, который чистит и моет на речке рыбу Они затеяли вместе одно важное дело, и теперь Мельник не найдет себе места, благо, у него сегодня выходной. А затеял в основном он, Михаил, непоседливый и немного баламутный парень. Пришел вчера вечером на кухню, в каждой руке держит за матерчатые ушки по сапогу. Спрашивает у Дегтяря:

— Ну и как ты?

— Що как?

— Будешь робить, бо раздумал. — Мельник словно заговорщик переходит на шепот.

— Да хотел бы... — не совсем уверенно отвечает повар.

— Зробим и баста. А то длинные холявы, як бутылки пидпирають аж пид самые жилы...

— Ну шо ж, делать так делать, — подавляя вздох, говорит Дегтярь. Он немножко робел перед Мишкиной затеей.

— Сомневаешься?

— Неизвестно, що з того получится...

— Ну а я тоби дурень, чи що?

— Ты же сам не делал?

— Тю-юу!

— Як спортим... Вот и будет тю-у...

— Тянуть на матузках, як у саперов, такие нам не треба, — решительно говорит Мельник. — Мы будем робить акадэмически, — напирая на букву э, продолжал Михаил. — Потянем на утюжок, добре смажем кремом. Всю матчасть я уже припас, будь ласка...