Поговорим о странностях любви - [14]

Сигарету? Пожалуйста, Вячеслав Иванович! У меня «Космос». Я смотрю, вы сегодня закурили с самого утречка. Не зажигается? Нате спички. Ой, нет, горелую нельзя засовывать в коробок: будешь таскать с собой все свои неприятности. Покурим, от сердца отляжет. Наверно, скоро на сигаретах будут писать: «Минздрав предупреждает: курящая женщина опасна для вашего здоровья!» А вот если уж вы не будете беречься… Вы здоровы — и мы возле вас. Берите, у меня еще пачка. Какое «спасибо»! За лекарства не благодарят. А вам сейчас сигарета лучше всякого лекарства. Не волнуйтесь, мы туда соваться не будем. Видала, как мандражирует? Это главврач. Комиссия его щиплет. А, ничего они ему не сделают, сколько я этих комиссий навидалась у нас на автобазе! После комиссии только повышается такса. Дом горит, часы идут. Сделали бы лучше платную медицину. А то прячешься, суешь ему конверт, а он соображает: сколько там?

Опять ты мелькаешь! Не можешь посидеть спокойно? Бегает как заведенная! А, снова… Давай-давай. Знаешь загадку: где у человека душа? В мочевом пузыре. Как сбегаешь в туалет, сразу на душе легче. Беги! Еще лет десять, и Анжелка будет такая же. Нет, получше. Зря я, что ли, ее на фигурное катание водила? Мама. Если б не тетя Неля, она бы не так пила. Свинья эта Неля! Мало ей было мужиков, нет, надо увести мужа у лучшей подруги! Мать говорит: папа сам ушел. Не сманила бы — не ушел. Зубы. Сводить бы Анжелу. Не нравится мне это дупло. Пусть Неля посмотрит. Если пойти перед праздниками, надо червонец на подарок. Не меньше. Или лучше потом? Меня кто-нибудь поздравит, будет с чем пойти. Мама. Отвезти ее в Кремидовку. Нет, у бабы Зины полно вина, опять мать пойдет вразнос. Ой, мутит! Клянусь Анжелочкой, последний раз! Ей-богу, последний! Если бы бог и взаправду был… А может, есть? Анжелу завтра же повести к врачу. Еще разболится на праздники. Может, бог и есть, но у него полно своих дел. А колечко-то славное, свеженькое. Тесновато немножко, но ничего. Придется на все лето ехать в Кремидовку. Тоска. Зато сэкономим на продуктах. Халвы бы. Господи, спаси меня, мама, мамочка, не хочу я, не хочу!

Дашка, халвы хочешь? Я просто умираю, до того охота! Надо хорошо питаться. Особенно тебе. Кто тебя, такую тощую, замуж возьмет? Нет, конечно, на чей вкус. Я, когда разошлась с Володькой, стала такая страхолюдина, половина от меня осталась. А мужики так и цеплялись. Сперва тот деловар пристал, уговаривал идти с ним в долю. Две женщины ему варили дома сахарную вату, знаешь, пышная такая, сладкая. А я чтоб продавала. Божился: «Поставлю на сто рублей в день!» А что? Дети бегут, хватают, только успевай подвозить. Раз пошла, часик постояла. Но что-то меня заломало. Стоишь, на тебя все смотрят. Не вышло из меня магната. Зато уж наелась этой сахарной ваты от пуза!

А второй раз замуж мне не хотелось ни граммочки. Я уже махнула рукой: не жизнь — дрова. И бац, повезло! «Если долго мучиться, что-нибудь получится». Я от Пугачевой балдею. Семь раз ходила! У меня тетка работает во Дворце спорта, в гардеробе, так я уж Аллочку послушала! Она выходит после концерта вся вымотанная, еле дышит. Но все равно напишет автограф. В уголке сердце, из него кровь капает и буква «А». Класс, а? А вот Мише тоже не нравилось. Нет, мое мнение для него было закон. Если уж совсем ему что-то поперек, молчит. Но чтобы поссориться, нагрубить — ни в жизнь! Ты со своим белобрысым ругаешься? Насчет ребенка не в счет. Ты женщина, тебе и решать. А мой Миша, чуть я на него голос подниму, сразу тащит мне чего-нибудь вкусненького. Он мне объяснял, в мозгу есть такая штука: ги-по-та-ла-мус. Если нервничаешь, надо сразу чего-нибудь съесть. Гипоталамус доволен — и ты спокойна.

Ты бы видела, Дашка, какие торты он наловчился печь ради меня! М-м… А слух у него был: ну, дирижер! Анжелке что-нибудь зададут в музыкальной школе, спрашиваю: «Выучила?» Она на фоно блям-блям что-то, иди знай, то или не то? А Миша ее пару раз приловил. Сам с ней занимался. Она у меня даже на конкурсе выступала. Третье место в районе, а?! Ее показывали по ящику. Родителей тоже приглашали. Я платье себе пошила — у-у! А меня только разик и показали. Мишаню — вообще ни разу. Он, между прочим, все по слуху подбирал и сам сочинял. Как же это, дай вспомнить? «Долгая мука ру-ук, зябкие рукава, капель из крана стук, ты, как всегда, права…» Стихи, музыку, все сам! Я кофту себе связала, а с нитками не рассчитала, рукава вышли куцые, зябла. Когда я от Миши ушла, он написал эту песню. Ля-ля-ля-ля… Ее теперь часто исполняют. Стала я знаменитой! «Но возвращаясь вспять, но замыкая круг…» Нет, наоборот: «Но замыкая круг, но возвращаясь вспять…» Танцуй, Дашенька! Завтра уже не попляшешь! Давай-давай, не то задница к стулу прирастет! Разрешите вас пригласить? «Долгая мука рук, ровный простор разлук…» Ничего вальсок, а? «Мартовский наст в глазах, стылая благодать, значит, не порох — прах, значит, не верить — врать?» Ох. Мамочка. Ох! Ох. За что же это нам такое?!

Который час, а? Чтоб они скисли со своими совещаниями! Пока наговорятся, сто раз помрешь! Тьфу… Где ты с белобрысым познакомилась? А, ты же говорила: в филармонии. А я на свадьбе. Миша играл в ансамбле на электрооргане. Человек пять инженеров их собралось, подрабатывали вечером. Полчаса поиграют, и за стол, выпить-закусить. А этот в сторонке сидит, смирный такой, грустный. Неудачник. На мне тогда темно-вишневое было, рукава, как в кимоно. «Летучая мышь» называется. Он потом говорил: «Я тебя увидел, у меня от счастья живот заболел».