Поговори со мной… - [46]
Их запасы оказались намного разнообразнее, они сопровождали груз уже не первый раз. Жизненного пространства в их вагоне было гораздо меньше, зато они выгородили себе что-то наподобие кухоньки, отделенной листами шифера от сена. И готовили более цивилизованно – на примусе. Но зато у них не было буржуйки. Я удивил ребят горячей, жаренной на углях кукурузой, пригласив их к себе на следующий день.
Им у меня тоже очень понравилось. Я обменял мешок кукурузы на ящик повидла. И все остались очень довольны.
Тем временем мы уже ехали по бескрайним казахским степям и пустыням. В дверном проеме с утра до вечера показывали одну и ту же картину бесконечное, безжизненное пространство земли и песка, поражавшее своим однообразием. Только изредка горизонт оживляло что-то наподобие невысоких холмов да время от времени проносились перекати-поле. В какой-то момент начинало казаться, что я это уже видел, и все было точно так же, как и в прошлый раз: мутное солнце, периодически поднимающиеся от земли столбики пыли и катившаяся по полю колючка.
Станции здесь попадались редко. Зато ехали мы почти без остановок. Правда, относительно медленно. Путейщики в этих краях оказались тупые и наглые. Они совершенно бесцеремонно забирались в вагон, рыскали, как шакалы, по всем углам в поисках чего бы отнять. Когда я их начинал убеждать, что без полуспелых помидоров мои антилопы до зоопарка никак не доедут, а кукуруза – это вообще их основная еда, они пытались лишить меня печки и угля, ссылаясь на правила противопожарной безопасности. Однажды даже попробовали задержать вагон, отцепив его от состава.
Перепоручив вагон Рамо, я рванул к начальнику вокзала и объяснил ему, что антилопы стоят четыре тысячи долларов каждая. И если он согласен составить акт об изъятии печки, без которой антилопы (а ночи часто выдавались довольно холодные) могут погибнуть… Четыре тысячи долларов подействовали, и начальник тотчас дал добро на дальнейшее следование.
Не только станции, но и населенные пункты попадались очень редко. Однажды мы проезжали небольшой кишлак, который до сих пор вспоминаю как мираж.
Поезд ехал почему-то очень медленно. Бледное, закрытое пеленой пыли солнце было еще достаточно высоко. По степи катились дежурные верблюжьи колючки, и чуть впереди появились какие-то постройки.
Боже мой! Какая это была нищета! Такой убогости я больше никогда в жизни не видел. Невысокие, наверное не более двух метров в высоту, даже затрудняюсь им дать название, кибитки – не кибитки, переходящие одна в другую, цепочкой тянулись к главному строению, на котором я успел прочитать надпись «Сельсовет».
Кибитки были слеплены из глины и покрыты сверху кусками толя, жести, обломками шифера, рваными полиэтиленовыми пакетами. Все это придавливалось кусками глины и камня. Вместо окон зияли неправильной формы дырки, затянутые где пленкой, где мешковиной, а кое-где, кажется, чуть ли не бычьими пузырями. Стекла были только в сельсовете.
На многих домах вместо дверей клочьями висели тряпки. Посреди улицы валялись кучи трудно определяемого мусора.
Еще более страшное впечатление оставляли дети, игравшие возле железнодорожного полотна. Младшие – абсолютно голые. На старших висели какие-то лохмотья, которые назвать одеждой было нельзя даже с большой натяжкой.
Дети, похоже, еще ни разу в жизни не мылись. Вокруг их ртов, глаз и обнаженных писек роились сонмы мух. Дети даже не пытались их отгонять. От ничего не выражающих глаз мне стало не по себе.
Самым фантасмагорическим завершением картины стал плакат, протянутый через всю «улицу», с белым по красному: «50 ЛЕТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ!»
Некоторые дети, скорее вопросительно, махнули руками вслед уходящему поезду. Меня передернуло. Нырнув в вагон и схватив первый попавшийся мешок с кукурузой, я бросил его на рельсы. Дети увидели, на их лицах появилось что-то живое, и они с громкими криками бросились к нежданному подарку. Из соседнего вагона, где жили Вяйнэ и Рамо, вылетели банки с повидлом и сгущенкой. Вслед за кукурузой я облегчил свои запасы яблок, картошки и капусты.
На закате поезд сделал небольшую остановку на какой-то крохотной станции, которая выглядела уже чуть поприличнее: во многих окнах сверкали отблесками заката стекла.
Напротив моего вагона стояла девчушка лет десяти, которая, как только поезд остановился, тут же нырнула в стоявшую рядом кибитку и буквально через несколько секунд появилась с лепешкой, вприпрыжку направилась прямо ко мне и молча протянула ее мне.
Я с громадным удовольствием вдохнул теплый аромат свежевыпеченного хлеба и, угостив девчушку сгущенкой и повидлом, насыпал в подставленный ею подол платья кукурузы. Девочка что-то громко крикнула в сторону своего дома, оттуда вышла пожилая женщина в платке и длинном синем халате. Она довольно проворно подбежала к вагону и протянула мне джурабы (длинные шерстяные носки, которые носит почти вся Азия) и при этом сказала на чистом русском языке, практически без акцента:
– Не дадите ли вы мне за джурабы картошки?
– А сколько?
– Сколько сможете. Носки хорошие, с верблюжьей шерстью! – добавила она и, заинтересованно поглядывая на ящики с углем, добавила:
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Россия, Сибирь. 2008 год. Сюда, в небольшой город под видом актеров приезжают два неприметных американца. На самом деле они планируют совершить здесь массовое сатанинское убийство, которое навсегда изменит историю планеты так, как хотят того Силы Зла. В этом им помогают местные преступники и продажные сотрудники милиции. Но не всем по нраву этот мистический и темный план. Ему противостоят члены некоего Тайного Братства. И, конечно же, наш главный герой, находящийся не в самой лучшей форме.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.