Поговори со мной… - [47]

– Если можно, и уголь тоже.

Я, не торгуясь, спустил из вагона мешок картошки и три ящика угля, добавив сверху еще пару банок сгущенки.

Женщина что-то сказала девочке по-казахски, и та убежала в дом, а она принялась благодарить: дескать, то, что я дал, – очень много. Девочка через несколько минут прибежала еще с тремя лепешками. Женщина протянула их мне и сказала:

– Возьмите, больше у нас ничего нет, только заверните их в тряпочку – они будут целую неделю мягкие.

Я поблагодарил ее. По составу пробежала волна от локомотива, и мы потихоньку тронулись дальше. А солнце тем временем уже почти скрылось за горизонтом.

Натянув на ноги джурабы (они действительно оказались сказочно теплые) и свесив ноги, слушал, как убегает в степь перестук колес, периодически вдыхал аромат свежевыпеченного хлеба и вспоминал бабушку. Когда мне очень хорошо или, наоборот, плохо, я всегда вспоминаю бабушку. В те времена, когда я жил с ней, у нас на столе никогда не было черствого хлеба. И мука в те годы была другой, и, что самое главное, если хлеб немножко подсыхал, бабуля заворачивала его в чистое полотенце, упаковывала в большую кастрюлю и ставила в духовку. Хлеб оттуда выходил опять очень мягкий, горячий и ароматный, как будто его только что испекли.

Вскоре стемнело. Тусклые звездочки едва-едва пробивались через плотное покрывало пыли, которое, казалось, окутало всю землю. Я едва различал в этой кромешной тьме собственные руки перед собственным носом. Откуда-то потянуло совсем не летним холодком. Я растопил буржуйку и с огромным наслаждением съел всю лепешку, запивая ее зеленым чаем. До конечной цели оставалось не так много. Большая часть дороги позади. И я радовался, что путешествие оказалось таким удачным. И напрасно радовался!

На следующее утро я внезапно проснулся с ощущением, что все идет не так, как положено. По нарастающей скорости и отсутствию стука других колес, кроме колес моего вагона, я сообразил, что меня толкнули с горки без тормозных башмаков.

– Вот сволочи, – беззлобно пробормотал я. – На вагоне же русским языком написано: «С горки не толкать! Животные!» – и бросился к двери.

И в этот момент раздался сильный удар. Все пришло в движение. Падая, я увидел, как в полутьме вагона клетки встают на дыбы и ползут в сторону моей лежки. Несколько секунд я ничего не видел, только слышал, как все вокруг стонало и гудело.

Выбравшись из-под обломков, я добрался до двери, распахнул ее и огляделся. Две клетки с антилопами гну, которые стояли одна за другой, аккуратно срезали мою буржуйку и благодаря этому притормозили. А вот из четырех клеток с каннами устояла только одна. Помню, что я их поставил на место как-то очень легко. Обе гну и три канны выглядели неплохо. Только у одной гну немного кровоточил нос. А вот самая маленькая из канн – наверное, годовалый теленок – лежала в очень неестественной позе со свернутой шеей. Звуки, которые она еще издавала, не предвещали ничего хорошего. Пока я выдергивал гвозди, которыми был фиксирован шибер клетки, она и вовсе затихла.

Одежду свою в этом бедламе мне сразу найти не удалось, поэтому к начальнику сортировочной я явился прямо в трусах, чем поверг в полный шок тамошний женский персонал. И хотя они для виду сразу все прикрыли ладошками глаза, через пальцы все же с любопытством меня разглядывали. Я не стал их долго смущать и, очень сухо сообщив о произошедшем, попросил вызвать местного врача для совместного составления акта о случившемся.

В результате антилоп прибежала смотреть чуть не вся сортировочная.

Названия станции не помню, да и вспоминать не хочу. Просто путейщики не увидели надпись. Какая теперь разница!

Вот так, проделав долгий путь из Берлинского зоопарка (похоже, там у них все так хорошо поставлено, что размножаются практически все животные, в том числе и канны), маленькая антилопа осталась навсегда где-то на границе Казахстана и Узбекистана, а мы поехали дальше.

Какое-то время я горевал и думал: проснись я на пять минут раньше – и мне удалось бы сберечь маленькую канну. Эта мысль долго не давала покоя. Поэтому остаток пути почти не запомнился. Кстати, раз уж мы о грустном, забегая вперед скажу и всем остальным антилопам тоже не удалось продолжить удивительную цепь рождений и смертей. Еще две канны погибли через пару лет во время эпизоотии ящура. Кстати, кроме этих «африканцев», от ящура больше никто не погиб, хотя некоторые и переболели в легкой форме (хотя прививки делали всем!). А оставшихся двух белобородых гну и одну канну съели сотрудники зоопарка после перестройки, во время гражданской войны в Таджикистане. Слава богу я этого времени уже не застал!

Ночами было уже не так холодно, как раньше, и я обходился без буржуйки, которую срубило клеткой и довольно сильно покорежило. Чай бегал пить к соседям. Кстати, их тоже собирались «кувыркнуть» с горки, но путейщики, увидев выскочившего сопровождающего в одних плавках, догадались, что совершили оплошность, и успели поставить башмак под вагон с коровами.

Из оставшегося пути помню, что на одной из станций очень выгодно выменял у корейцев на оставшийся уголь два мешка отличного лука. Они просили и сена, но немецкое сено я зажал, так как посчитал, что привыкать к азиатским кормам антилопам будет легче на родном сене.