Поговори со мной… - [43]

Почти весь первый день я просидел напротив открытой двери, глядя на пробегающие мимо леса, поля, реки, деревушки и города. Поезд нигде не останавливался, как и обещали.

Уже под вечер похолодало. Я закрыл дверь вагона, зажег свечку, запустил буржуйку и разогрел чаю. От свечки исходил очень мягкий, пляшущий живой свет, который приводил в движение тени от мешков, клеток, сена и мою собственную тень, что наполняло вагон какой-то дополнительной жизнью.

К сожалению, печку нельзя оставлять на ночь: при таком количестве сена любая неосторожность превратила бы меня и антилоп в жаркое, притом в считанные секунды. Так что, погасив огонь, я быстро нырнул в спальник, щедро навалил на себя сена. Спать в таком гнездышке – сущее удовольствие.

На следующее утро меня огорчило то, что запас дров подходил к концу, а угля осталось с пяток кусочков. Как раздобыть то и другое, я пока не представлял, но и оставаться без горячего тоже не хотелось. Топить сеном я и не помышлял: берег для антилоп.

Мои подопечные пребывали в полном спокойствии, несмотря на покачивание и постукивание, – должно быть, немного привыкли по дороге из Берлина в Брест. Они даже позволяли себя пощупать и послушать.

А я невольно вспомнил историю нашего коллеги, тоже ветеринара – Клима Касимовича. Ему пришлось везти кафрского (африканского) буйвола. Когда поезд проезжал мимо Беловежской пущи, его подопечный заволновался.

Тут стоит напомнить, что кафрский буйвол – не простой буйвол. Многие африканцы считают его одним из самых опасных и свирепых животных. Бесстрашные масаи, хоть и любят мясо, обходят их стороной. И неудивительно. Кафрские буйволы – настоящие монстры: вес взрослых самцов иногда превышает 1000 кг, не редкость и экземпляры весом 900 кг. Изредка встречаются старые быки весом даже 1300 кг. Высота в холке взрослых самцов – до 1,8 м при длине тела 3—3,4 м.

Даже лев старается уклониться от встречи с ним. Прочная кожа, громадные, до полутора метров в разлете, острые рога и мощнейшие ноги с увесистыми копытами делают кафра практически неуязвимым. Пожалуй, выступить против него способен только охотник с ружьем. Но охота на кафра – удел особо отважных и безумных. Поэтому человек с его хозяйственной деятельностью, просто лишающей этого исполина естественной среды обитания, – единственный настоящий их противник. Он действует незаметно, и ответить всей своей мощью буйвол не может.

В общем, чтобы разнести напрочь клетку, в которой его везли, буйволу понадобилось несколько минут. Моему коллеге очень повезло в тот раз, так как дверь в вагоне оказалась открытой и буйвол просто выпрыгнул на ходу. В противном случае бык разнес бы и вагон. Ауж что могло произойти с Касимовичем – трудно представить. Просто быку в тот момент было не до человека. Перевернувшись несколько раз через голову как заправский каскадер, он целеустремленно рванул как раз в сторону пущи.

Потом Климу Касимовичу очень долго пришлось объяснять, что он не продал и не съел быка по дороге. Следователь в этом кафрском быке никак не хотел видеть ничего, кроме куска мяса, и возмущался, что врач даже не пытался задержать беглеца.

Всю оставшуюся дорогу к доктору по ночам приходил буйвол и крушил все вокруг, пока тот в ужасе не просыпался.

Скорее всего, когда поезд ехал мимо Беловежской пущи, бык почуял запах самки зубробизона. После этого уже никто и ничто его не могло остановить.

Белорусским коллегам направили запрос по поводу возможного пополнения их стада, но ответа так и не последовало. Но я думаю, что бык получил то, ради чего выскочил на ходу. Кто бы только знал, как я до сих пор рад за него!

Но мои антилопки вели себя очень спокойно. Кстати, канны по своей природе вообще очень спокойные существа, и, как мне помнится, их где-то пытались приручать и даже доить.

Закончив с прямыми обязанностями, я забрался на свою смотровую площадку.

Мимо, как и вчера вечером, проносились кукурузные поля. Только сегодня их показывали еще в большем количестве. Иногда поезд замедлял ход, и не просто замедлял, а казалось – вот-вот остановится.

До поля от железнодорожного полотна, наверное, не меньше тридцати метров. «Вот бы добраться до початков!» – мечтал я.

Но нет. Очень скоро поезд опять набирал обороты. Однако, когда он замедлял ход, можно было легко выпрыгнуть. И я решил попробовать. Получилось. И я смог не просто пробежать рядом, но и обогнать свой вагон.

Я начал считать. Мой вагон располагался в последней трети состава, а впереди – еще около двадцати. Если мне удастся каким-то образом добраться, скажем, до пятого, то, спрыгнув, я вполне успел бы добежать до поля и вернуться к себе.

В следующий раз, когда скорость движения замедлилась, я побежал наперегонки с поездом. Первый идущий передо мной вагон я обогнал довольно быстро. Но на втором поезд вдруг прибавил скорость.

Поняв, что у меня практически не осталось сил тягаться с паровозом, я зацепился за ступеньку впереди идущего вагона и забрался на крепеж в пролете между вагонами.

Поезд между тем поехал еще быстрее. Стоять в пролете оказалось очень неудобно, и я забрался на крышу. Там отдышался и немножко пришел в себя. Когда сердце окончательно успокоилось, я решил прогуляться. Оттуда я мог бы перепрыгнуть на свой вагон. Но, взвесив все за и против, решил отступиться: прыгать против движения поезда – дело весьма рискованное. Проще перепрыгнуть на впереди идущий вагон. Примерившись, я пришел к выводу, что, пока поезд едет довольно быстро, из-за сильного встречного потока воздуха не следует каскадерствовать.