Погода - [23]
Хватит с меня активизма, хватит сбора средств, хватит псевдооптимизма, говорит Сильвия. Все, над чем она трудилась годами, уничтожено одним росчерком пера. Теперь ей хочется лишь одного – уехать туда, где тихо и темно.
У древних греков было особое слово, означающее «уединение в пустыне» – анахорез.
На занятиях медитацией опять почти никого нет. Многие ушли из-за того, что сказала Марго. Ее спросили, что она думает по поводу волны недавних обвинений в прессе. Она ответила, что ей очень грустно думать о бесчестных поступках этих мужчин. Но она не делит людей на жертв и агрессоров. А когда ее спросили о наказании, она заговорила о реинкарнации. Все в этом зале причиняли боль другим живым существам, сказала она.
Поэтому сегодня на занятие пришли только я и трое гетеросексуальных парней. Марго рассказывает о дукхе; слово обычно переводится как «страдания», но может иметь и другие значения. В тибетском буддизме у слова дукха часто иной оттенок смысла. И когда говорят «жизнь – это страдание», на самом деле имеется в виду «жизнь сносна». В смысле – не сахар, но потерпеть можно.
Больше нигде не чувствую себя как дома, говорит брат. Мы гуляем в парке; у него на груди спящий ребенок в слинге.
«Тебе надо к нормальному психотерапевту, – говорю я. – Я же не настоящий психотерапевт».
Он уже десять дней как живет у нас и спит на диване в гостиной. С Айрис видится, когда мне удается договориться с Кэтрин. Он накурился и изменил ей со старой подругой. Потом пошел домой и во всем признался. Пару недель они пытались помириться, потом она вышвырнула его уже навсегда.
Две недели он спал на диванах у друзей, сменил три дивана и наконец вернулся к нам. А я и забыла, какой ужасный из него сосед. Теперь вспомнила.
Он часами ходит туда-сюда по квартире. То же самое было, когда он бросил наркотики. Тогда что-то случилось с его ногами. Они шевелились не переставая. Всю ночь он ворочался в кровати. Никак не мог найти удобную позу. Мне мозг как будто ложкой выскребли, жаловался он.
Бен терпит, но с братом очень тяжело. Если бы кто-то из них ходил на работу, было бы проще. Генри по-прежнему занимается открытками, но боится, что Кэтрин и на работе от него избавится. Я допоздна не сплю и помогаю ему придумывать пожелания. Идеи есть, но первое, что приходит в голову, я не говорю.
Брату, который всех уже достал…
Сестре, которая так и не смогла ничего добиться.
Генри выпивает все наше молоко. Генри теряет пульт от телевизора. Генри сердится на Илая за то, что по утрам тот слишком рано врывается в гостиную. Генри поздно возвращается, забывает ключ, и приходится вставать и открывать ему дверь. Генри говорит, что не надо было ему заводить детей, это была худшая идея на свете. Потом Илай спрашивает: «Вы же не жалеете, что меня завели?»
Лето на улице, всем некуда деться.
«Ты почему так долго руки мыл?»
«Они были очень грязные».
Кэтрин уже отправила Генри документы на развод. Она, как обычно, все делает быстро. Генри расстроен, но, кажется, чувствует облегчение. Я сказала, что он должен хоть что-нибудь предпринять, чтобы ему стало лучше, иначе она совсем лишит его опеки. Марго согласилась с ним встретиться. В моем присутствии, хотя так обычно не делают.
Наконец с грехом пополам уговариваю Генри с ней пообщаться. После возвращаемся в квартиру. Илай сидит у окна один. «Вот смотрю на дерево или птицу, и вижу воздух вокруг», – говорит он. «Я таким же был в детстве», – говорит Генри. «Не таким же», – огрызаюсь я, и мои слова звучат слишком резко, резче, чем я хотела.
Я планировала перезвонить Сильвии, правда. Но Илай заболел гриппом, и я всю ночь просидела у его кровати с ведром. «Эвакуация! Эвакуация!» – объявил в четыре утра наш новый говорящий будильник. Мы с Беном потом еще спорили, кто первый придумал его купить.
Короче, я перезвонила Сильвии только через неделю. И услышала механический голос:
Этот номер отключен.
В фильмах-катастрофах, когда герой видит предмет из прошлого – например, зарядку для телефона или статую Свободы, – он плачет.
«Ты должна помочь мне, Лиззи», – говорит брат. «Я помогаю, – отвечаю я. – Я тебе помогаю». Усаживаю его на диван, включаю «Мою странную зависимость»[13].
Это шоу всегда успокаивает. Я хоть тальк не ем. И не влюблена в мост Веррацано.
Марго говорит, самые ужасные мысли надо проговаривать вслух. Если держать их в себе, их власть над нами только усилится. А я вспоминаю, как мама говорила: угнетенные боги становятся демонами.
В конце второго сеанса Марго вручает нам рабочую тетрадь, которую нужно забрать домой. В конце тетради ужасные упражнения; Генри, разумеется, их делать не будет.
А вот я сегодня сотворила глупость, как раз перед концом смены. Прочитала статью о человеке, которому пересадили лицо, и теперь во всех подробностях осведомлена, что бывает с людьми, если в восемнадцать лет те выстреливают себе в голову и по какой-то причине остаются живы.
В журнале предупреждали, что дальше будут картинки не для слабонервных, но не сказали, насколько слабонервным нужно быть; не предупредили и о том, что я вспомню, как Генри однажды сказал, что пистолет лучше таблеток, потому что с таблетками трудно правильно рассчитать дозу. И насчет слов в статье тоже не было предупреждения, хотя одна подпись к картинке гласила:
«Бюро слухов» – объемный портрет одной семьи, но в то же время – это увлекательное размышление о тайнах близости и доверия и о состоянии всеобщего кораблекрушения, которое объединяет нас всех. Героиня романа влюбляется, выходит замуж, рожает дочь, преподает литературное мастерство, борется с клопами в квартире, ходит на йогу, пытается осознать, что у мужа есть любовница, но это внешнее. На самом деле первично ощущение, что все в мире связано: наша будничная жизнь, полная мелочей, и слова Китса, Кафки, Рильке; любовные письма со штемпелем «Бюро слухов» и отчаянный опыт русских космонавтов; нежная материнская любовь и советы домохозяйкам за 1896 год.
Амелия была совсем ребенком, когда отец ушел из семьи. В тот день светило солнце, диваны в гостиной напоминали груду камней, а фигура отца – маяк, равнодушно противостоящий волнам гнева матери. Справиться с этим ударом Амелии помогла лучшая подруга Дженна, с которой девушка познакомилась в книжном. А томик «Орманских хроник» стал для нее настоящей отдушиной. Ту книгу Амелия прочла за один вечер, а история о тайном королевстве завладела ее сердцем. И когда выпал шанс увидеть автора серии, самого Нолана Эндсли, на книжном фестивале, Амелия едва могла поверить в свое счастье! Но все пошло прахом: удача улыбнулась не ей, а подруге.
Взору абсолютно любого читателя предоставляется книга, которая одновременно является Одой Нулевым Годам (сокр. ’00), тонной «хейта» (ненависти) двадцатым годам двадцать первого века, а также метамодернистической исповедью самому себе и просто нужным людям.«Главное, оставайтесь в себе, а смена десятилетий – дело поправимое».
Когда жизнь человека заходит в тупик или исчерпывается буквально во всем, чем он до этого дышал, открывается особое время и пространство отчаяния и невесомости. Кейси Пибоди, одинокая молодая женщина, погрязшая в давних студенческих долгах и любовной путанице, неожиданно утратившая своего самого близкого друга – собственную мать, снимает худо-бедно пригодный для жизни сарай в Бостоне и пытается хоть как-то держаться на плаву – работает официанткой, выгуливает собаку хозяина сарая и пытается разморозить свои чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Охота на самцов» — книга о тайной жизни московской элиты. Главная героиня книги — Рита Миронова. Ее родители круты и невероятно богаты. Она живет в пентхаусе и каждый месяц получает на банковский счет завидную сумму. Чего же не хватает молодой, красивой, обеспеченной девушке? Как ни удивительно, любви!
В сборник популярного ангольского прозаика входят повесть «Мы из Макулузу», посвященная национально-освободительной борьбе ангольского народа, и четыре повести, составившие книгу «Старые истории». Поэтичная и прихотливая по форме проза Виейры ставит серьезные и злободневные проблемы сегодняшней Анголы.