Погода - [20]

* * *

Бен изучает эмиграцию в Израиль. Я подумываю о Канаде.

– Проблема в том, что нужны предки по материнской линии, – говорит он. – И вам, ребята, придется принять иудаизм.

– Я не хочу жить в Израиле. Там еще хуже.

– Знаю, – отвечает Бен. – Ты права.

Представляю толпы людей, кричащих «Кровь и земля! Кровь и земля!».

– Но на всякий случай будем иметь в виду, – говорю я.

Теперь при виде соседей мой внутренний голос заговаривает голосом Иисуса. «Один из вас предаст меня!» Но кто? Неужели вы, миссис Ковински?

* * *

Надо сходить к зубному, сходить к зубному, сходить к зубному, твердит мой беспокойный ум. На занятиях медитацией опять мало народу. Утром Марго объясняла разницу между «парением» и «падением». С практикой учишься принимать чувство отсутствия твердой почвы под ногами и не испытывать экзистенциальный страх. Так же опытные парашютисты и астронавты любуются видом с высоты, хотя летят сквозь пространство с огромной скоростью.

Марго поделилась формулой страдания: страдание = боль + сопротивление.

* * *

Только я села в машину, мистер Джимми завел разговор. Я так устала, что почти его не слушаю, только киваю иногда. Он снова говорит, что таксистов нужно проверять. «Я всех своих ребят проверял. Когда у меня еще работали другие водители. Надо быть осторожнее». Я киваю – правильно, правильно. «А то, знаете, любой Мухаммед может устроиться в такси, начинить машину взрывчаткой и вперед…»

Подъезжаем к моему дому. Я роюсь в сумочке, мистер Джимми улыбается и говорит, чтобы я не спешила. В машине пахнет искусственной хвоей. «Немножко не хватает, простите», – говорю я. «Ничего», – отвечает он и великодушно машет рукой.

И я ухожу.

* * *

Раньше мы просто вешали объявления в библиотеке на любом месте, а теперь они все должны висеть в витрине под стеклом. У меня есть ключ от этой витрины, и когда кто-то хочет повесить объявление, он просит у меня этот ключ. Кто-то стал вешать агрессивные записки, и начальница ввела такое правило.

Есть теория, что в последнее время в мире стало больше ненависти. А кто-то говорит, что всегда было одинаково. Лоррейн согласна со второй теорией. Разница лишь в том, что больше людей стали обращать внимание на агрессию, говорит она.

Кто-то сдал книгу «Цитаты отцов пустыни». Пролистываю ее за обедом.

Придет час, когда люди лишатся разума и, увидев человека с незамутненным разумом, нападут на него и скажут: «Ты не похож на нас; ты безумен».

* * *

Генри дважды стерилизует бутылочки. Пытаюсь объяснить, что это лишнее, но он наверняка следует каким-то строгим рекомендациям. Беру Айрис на руки и играю с ней, потом кладу в центр их огромной кровати и иду на кухню посмотреть, чем он занят. Он стерилизует металлические щипцы, которыми опускал бутылочки в кипящую воду. В квартире прохладно, но он весь вспотел.

«Может, тебе поспать? – предлагаю я. – Я за ней присмотрю». Он оборачивается. «А где она?» – спрашивает он. Отвечаю, что положила ее на кровать. Генри роняет щипцы и бежит в комнату. Айрис крепко спит на кровати. «Она могла бы упасть», – говорит он. «Генри, она даже на животик не умеет переворачиваться», – отвечаю я. У него трясутся руки. «Она могла бы удариться», – твердит он.

Укладываю его на диван, накрываю одеялом. Он полминуты возражает, затем засыпает. Недосып плохо на него действует. Недаром пленников в качестве пытки лишают сна. И все же все мои знакомые пытаются меньше спать. Бессонница стала почетным знаком отличия. Если у тебя бессонница, значит, ты чем-то озабочен. Тебе не все равно.

* * *

Вчера в школу Илая якобы подложили бомбу. Еще я слышала, что с одной женщины на Кони-Айленд-авеню сорвали хиджаб. Мамы из класса ОРЕЛ собираются у школы, чтобы обсудить ситуацию. «Для начала хватит называть наш район маленьким Пакистаном», – говорит одна.

На работе ищу статьи по психологии жертв катастроф, чтобы лучше помочь нашим посетителям, что ходят в последнее время как неприкаянные.

Большинство людей пребывают в состоянии легкого ступора и депрессии, собираются маленькими неустойчивыми группами, распространяют слухи о скором конце света.

Даже не знаю. У нас всегда так было.

* * *

На занятиях медитацией в последнее время так много народу, что я стала их пропускать. «Эта мантра точно тебе подходит?» – спрашивает Бен. Наверно, услышал, как я пела в дэше.

Разумных существ в мире не счесть. Даю обет спасти их всех.

Роюсь в ящике: пытаюсь найти трусы, которые были бы мне впору. Новые сушильные машины оказались слишком мощными. Все наши вещи сели, а я и не заметила. У всех рубашек Бена укоротились рукава, пуговицы еле застегиваются. Но он во всем винит себя. «Может, дело во мне, – говорит он. – Может, я просто растолстел?»

* * *

Когда я прихожу, Генри стоит на пороге в пальто с ключами в руке. Обнимаю его. «Ребенок спит, – говорит он. – Пойду в магазин». Я захожу посмотреть на малышку. Да, спит. Включаю компьютер. Они смотрели ролики о том, как обезопасить дом после рождения ребенка. Да ваш ребенок еще даже ползать не умеет!

Поверить не могу, что заехала к нему перед работой. Надо установить четкие границы – так все говорят. Мы сидим на кухне. Коварная Кэтрин слиняла в шесть утра – мол, ей надо подготовиться к совещанию.