Погода массового поражения - [41]
«тебя отвезти?»
«о здорово да, было б клево, а лучше еще зайди на секунду, тебя она любит, ты же главный пример — я еще в туалет быстренько, ладно?»
«хорошо».
«ты меня еще потом долго ненавидеть будешь за то, что я дал тебе совет не ходить в полицию и вообще спустить все на тормозах», сказал Константин, «а еще дольше ты будешь ненавидеть себя за то, что случилось, но если то, что ты узнала от беттины кёнигер — правда, он тебя никогда не выдаст, он будет просто счастлив, если выживет. ты ему ничего не должна, однажды, когда меня больше не станет, ты поймешь, что я прав», но верну ли я когда-нибудь назад свою
Часть вторая
аляска
VII
нет: не могу, о чем я только думала?
«может, просто передачу…»
«только не надо сейчас, ладно? спасибо! вот дерьмо», он умолкает и надувает губы, в то время как я крепче сжимаю этот упертый рычаг, который на ощупь, как голова намыленного ласковой рукой индюка, вперед? назад? книжка, которую выдала мне тетка из герца[61], советует «нейтрально», черт побери, тут все не так, как в наших немецких колымагах.
Константин спрашивает: «мне еще раз сходить? выйти и…»
«нет уж, сиди здесь и не нервируй меня!» господи исусе, я не могу вести этот космический корабль, никоим образом, сзади нас «шевроле»-пикап взлетает на пандус, я поворачиваю голову вместо того чтобы посмотреть в зеркало; ну как тут выключается эта волынка, мигалка-моргалка-кричалка, чертово предупреждение: «liftgate-ajar»…
«вот зараза, это еще что значит, lifitgate и почему он ajar?»
«ajar значит открытый, что-то не… до конца закрыто или…» судя по голосу, он вот-вот захнычет, ах, пожалуйста, Константин, не надо, прекрати, иначе эта машина станет нашим гробом, этот «форд-эксплорер» с тремя рядами кресел, отсутствующим багажником и гигантской дубиной переключения передач, которую сам дьявол
багажник? «может, тот ящичек сзади — это и есть liftgate?»
он не отвечает, но выходит, скрипя как старая дверь, из машины, обходит ее кругом, одним рывком поднимает задние ворота этого амбара на колесах и с силой их захлопывает, сигнал гаснет, ну спасибо Вам.
все могло бы быть так прекрасно, правда? машина напрокат, тогда мы мобильны и свободны, но думать, что я после девяти часов полета могу вот так запросто сесть в этот гребаный трактор и стартануть как сидни бристоу[62], это чересчур.
«невероятно», Константин улыбается как после трех дней кальяна, снова залезая в машину с дурацкими шуточками, «этот государственный девиз».
«м-м?» я верчу руль, как будто собираюсь открутить его.
«ну, у разных федеральных штатов, видишь ли, есть свои маленькие девизы, которые на номерных знаках можно… о, извини…», он загораживает мне правое зеркало, теперь откидывается назад, я опять что-то вижу и в родовых муках вывожу этого бегемота (which I made with thee; he eateth grass as an ox[63]) со стоянки.
«вот, например, в нью-мексико он таков: land of enchantment, земля очарования, дурацкий эвфемизм на самом деле, оприходование магической картины мира аборигенов, а в северной калифорнии хвастаются: first in flight[64], потому что там взлетели братья райт… да, а здесь…» он трясет головой, я переключаю вперед, бронетанк (his bones are as strong pieces of brass; his bones are like bars of iron[65]) подается на сантиметр вперед, и константен доволен: «.. девиз: the last frontier»[66], верно, я тоже прочитала, на нашем номерном знаке, под ALASKA EUA 112. что касается номера: куда я бумаги дела, ну и овца же это была, «last name starrrrick, first name uh… clooodia?», если я выберусь из этого гаража, то мы в безопасности, улицы здесь должны быть такими широкими, что
— швок! —
звук все еще в сплетении моих нервов, мрущая муха, дергающаяся в паутине: так человек наскакивает на автомобиль, но молодая женщина встает, поднимает правую руку, поднимает ладонь, всё в порядке, простите, что попала вам под тачку.
«ну и ну, какой ужас!», говорит Константин, совершенно напрасно.
я ее даже знаю, с ее высоким круглым лбом, большими солнечными очками и оранжевым платком, переходящим в длинный болтающийся шарф, она хватает свой синий чемодан за ручку и цокает с дороги, так что я могу ехать дальше, к свету, прочь из закоптелой ночи, точно, она летела с нами, сидела где-то позади, бросилась мне в глаза еще до этого, во Франкфурте, в зоне досмотра, когда уступила место какому-то шейху в длинном белом одеянии, которого пропустила эта худая как спичка служащая аэропорта, чванливо поприветствовавшая его «салямом». женщина в солнечных очках была так же раздражена, как и я, сняла ненадолго свои стекляшки, и наши взгляды пересеклись: нечто вроде симпатии, согласия и чего-то еще, особенного, не могу подобрать слова…
«клавдия, следи за дорогой», да господи ты боже мой, я еще и какого-то придурка в униформе чуть не переехала, который там в сумерках у столба перед
появление в земной реальности после путешествия к арктуру: там, на той стороне, береза как у нас, свет слишком резок, кусты, поле, маленькие здания — все до предела заряжено энергией, будто этот анкоридж вокруг меня одна сплошная аккумуляторная батарея, которую чересчур сильно зарядили — напротив мальчик на велосипеде, две женщины с багажными тележками: горячие отвердевшие куски зноя в расплавленном мире, электрические очаги, физические вихри разряда, смеющиеся, или ссорящиеся, или бьющиеся человекообразные турбулентности, которые (как и я) пытаются сориентироваться в глубоко подозрительном незнакомом им месте, перестроиться, чтобы снова
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.