Погода массового поражения - [43]

лифт, о пожалуйста, не могу больше людей видеть, мне как можно быстрее надо остаться наедине с собой, и псевдорыболов со своей вамп-сучкой в черном лаке пусть поскорее свалит на следующем же номер 1449, как и везде в здании затемненные окна, шторки скорее стекают, как сироп, нежели висят, на коричневатое здесь большой спрос, и в лаунже до этого — сырный свет и очень подходящий к нему сливочный джаз еще больше меня усыпили, когда я и так

хотя бы две кровати, хорошо.

несколько одеял, на которых вышито: «это называется

удобство».

удобство, холопство.

достаем наши шмотки, убираем наши шмотки, в шкафы, на раковину, я все их знаю, его баночки-скляночки, он как прилежный атеист верит в традиционную медицину, в разбавители крови и быстро засыпает, с маской для сна на глазах, я смотрю из окна на тихий океан, которого еще никогда не видела, недоверчиво: ты будешь послушно себя вести, чужая вода, как мое родное северное море и мое радушное средиземное, или ты желаешь клавдии чего-то недоброго? небо выглядит, где я это читала?: как телеэкран, включенный на мертвом канале

мне, глупой устрице, приходится, разумеется, долго расспрашивать на ресепшне, как здесь обстоят дела с ночью; получаю заслуженно убийственную информацию: «только между двумя и пятью часами немножко темнеет, солнце висит низко между горами, тогда мы и включаем наши уличные фонари, на ночь, как в европе, у нас в это время года можно не надеяться».

мурун тихо нахрапывает индейские мелодии для заклинания всемилостивого призрака шакала, на флейте носа, я включаю телевизор, большинство каналов ни в какие ворота не лезут, я остаюсь на одном-единственном, по которому показывают что-то черно-белое. звук я почти выключила, вижу, как люди сидят на праздничном ужине, за длинным столом, как видно, состоялось бракосочетание, невеста с темными волосами и интересной восточноевропейской наружностью; она говорит не много, но заставляет все телеобщество себя боготворить, жених, жгучий лакированный блондин, очевидным образом горд, что заполучил ее. но у барной стойки ресторана, в котором идет празднество, встает ледяная краса, закутанная в дорогие вещи и старую печаль, она внезапно подходит — все смолкло — к праздничному столу и говорит: «moia sestra. moia sestra?» названная объята ужасом, прогоняет чужачку, та растерянно удаляется, что это было? «ту sister» по-сербски, объясняет невеста, но та якобы не ее сестра, она эту чужачку никогда не так я устала, изнурена, готова, я вырубаю ящик и наматываю на голову свитер, я, конечно, похожа на клоуна, но надо загасить это мерцание, этот бледный электрический свет, эту ах я

теперь я знаю, теперь поняла: женщина в самолете и на стоянке, она выглядела, как я. не только отчасти, потому что есть определенные типы людей, но вопреки ее дорогому, совершенно отличному от моего, прикиду, мне как

припоминание приделалось придумалось прибилось приснилось привидение

968892

как грустно мне все это, гомель, станция, северный и тамошние ясли, сестры мои и все старания советского союза, мне жаль, потому что я не послушала, когда объяснение Константина пролило на все это свет, не имеющий тени, мне очень жаль штефани, которая даже не знает, что я наделала, и ральфа, и йенса, и все подобия ВАШИ, мне очень жаль, что я ничего не знала о контакте и гармониях, и лучший образ, благодаря которому я могла бы себе их представить, это образ языка алютиик племени кониага, о нем рассказала мне во время бегства моя спасительница: до всех других людей был солнечный человек; есть духи, по всему спектру, есть их интерференции; есть чистейшее существо, ллам суа, оно живет там на самом верху на небе, «суа»: важное принятие понятие пронятие, обозначает чувственное, разумное, намеренное в человеке, что мы называем личностью, вселенная, которой принадлежат все личности, должна была изначально стать иерархичной, разделенной на уровни экзистенции, пять над поверхностью земли, пять под ней. не буди ни добрых духов, ни злых, не забывай

о конвекции, чти циклы обмена воздуха, взаимодействие границ и путей при появлении на этой земной, единственной

013180

«нравится?», будто он мне только что страну купил, хлопья золотого шлема с фабрики рембрандта в траве, солнечное мерцание моря, да, очень красиво, хорошо, что мы сбежали на это прибрежное шоссе тони ноулза, из бестолкового города с его невменяемой системой одностороннего движения — как будто проектировщики специально хотели заставить чужаков по пути из пункта а в пункт b проехать мимо максимального числа магазинов в так называемом центре города, — схалтуренный центр города, который на самом деле не более чем зафигаченная прямоугольником мешанина из высоток нефтеконцернов, ресторанов, сувенирных лавок и пока еще не тронутых старых поселений.

но здесь, за городом, где покоит душу прохлада, пресная вода за нашими спинами журчит нежным ручьем, а перед нами, на рельсах, у больших трансформаторов разбросанной повсюду мелкой промышленности, у вязкой грязи и у травы, за dangerous waters и mud flats, о которых предостерегают щиты, под склонами с индивидуальными по форме и цвету деревянными домиками горожан побогаче, — арктической пеленой холода стелется благородный