Погода – это мы - [36]
Я по-настоящему понимаю, что это значит, глядя на бабушку. В каком-то смысле она уже мертва, как ни трудно мне это писать, и смириться с ее отсутствием будет не только честнее всего, это позволит нам полностью оценить ее присутствие.
По традиции на Йом-Кипур, День искупления в иудаизме, за больного члена семьи читают молитву Мишеберах:
В этом году, после долгих раздумий, моя мать решила не читать за бабушку эту молитву. Бабушка не поправится, ей не следует поправляться. Ей девяносто девять лет. Она не страдает ни физически, ни морально. Было бы жестоко продлевать ей жизнь в ущерб ее жизненным впечатлениям.
Это правда, что мы ничего не можем сделать, чтобы «спасти» мою бабушку. Но правда и то, что мы можем спасти нечто другое, имеющее значение – для нее и для нас. Бабушка может провести остаток отпущенного ей времени в умиротворении. Мои родители купили ей специальный матрас, предотвращающий пролежни. Они пододвинули ее к окну, чтобы она могла видеть свое дерево и греться на солнце. Они наняли сиделку с проживанием не только для медицинского ухода, но и для того, чтобы бабушка никогда не оставалась одна. Они по несколько часов в день с ней разговаривают и убеждают своих детей как можно чаще ее навещать, а внуков – звонить ей по фейстайму. Они дают ей то, что приносит ей счастье: шоколад, семейные фотографии, записи песен на идише, которые она слушала в детстве, общение.
Нам не удастся спасти коралловые рифы. Нам не удастся спасти леса Амазонки. Вряд ли нам удастся спасти прибрежные города. Масштаб неизбежных потерь настолько велик, что на его фоне любая дальнейшая борьба кажется почти напрасной. Но только «почти». Сотни миллионов человек, возможно миллиарды, станут климатическими беженцами. Количество беженцев имеет значение. Имеет значение, сколько исчезнет биологических видов, сколько дней в году дети смогут играть на улице, сколько у нас будет еды и воды, на сколько сократится средняя продолжительность жизни. Эти цифры имеют значение, потому что это не просто цифры, каждая из них имеет прямое отношение к конкретному человеку, к конкретной семье, и к чертам характера, и к навязчивым страхам, и к аллергическим реакциям, и к любимым блюдам, и к повторяющимся снам, и к застрявшей в голове песне, и к уникальному отпечатку руки, и к особенному смеху. К конкретному человеку, вдыхающему молекулы, которые мы выдохнули. Трудно беспокоиться о нескольких миллионах жизней, не беспокоиться о единственной – невозможно. Но, возможно, нам не нужно о них беспокоиться. Нам нужно просто спасти их.
Я не верю, что самая большая проблема, связанная с изменением климата, философская. И я полностью уверен[275], что любой житель субэкваториальной Африки, Юго-Восточной Азии или Латинской Америки, где изменение климата уже болезненно дает о себе знать, со мной согласится. Самая большая проблема – спасти как можно больше: деревьев, айсбергов, градусов Цельсия, биологических видов, человеческих жизней – вскоре и без промедления.
Наше желание того, чтобы все на Земле не просто жили здоровой жизнью, но и чувствовали себя как дома, должно быть само собой разумеющимся. Но это не так. Его недостаточно просто раз высказать, его нужно повторять. Мы должны заставить себя встать перед зеркалом, заставить себя посмотреть в него. Мы должны непрерывно вести с собой спор о том, что нужно сделать. «Послушай меня»[276], – умоляет душа в первой предсмертной записке, начиная приводить доводы в пользу жизни. – Постой, людям будет полезно это услышать».
Часть четвертая
Спор с душой
– Я не знаю.
– Чего ты не знаешь?
– Я не знаю, как проделал такой путь – столько всего узнал, так тщательно убеждал себя в необходимости измениться, – и по-прежнему сомневаюсь, что изменюсь. У тебя есть надежда?
– На то, что ты изменишься?
– На то, что человечество во всем разберется.
– Мы уже во всем разобрались.
– Что мы будем действовать, когда разберемся.
– Ты заметил, как часто разговоры про изменение климата заканчиваются вопросом, есть ли надежда?
– Ты заметила, как часто разговоры про изменение климата просто заканчиваются?
– Это потому, что у нас есть надежда, и нам проще обсудить это как-нибудь потом.
– Нет. Это потому, что у нас нет надежды, и нам трудно это обсуждать.
– Так или иначе, именно надежда позволяет заслонять изменение климата – в новостях, политике, в нашей жизни – более «насущными» вопросами. Если бы ты был врачом, ты бы спросил у больного раком, есть ли у него надежда?
– Может быть, и спросил бы. Считается, что позитивный настрой ускоряет выздоровление.
– Если бы ты был врачом, ты бы спросил у больного раком, есть ли у него надежда, не спросив заодно, какой курс лечения он намеревается избрать?
От издателя: "Полная иллюминация" — это роман, в котором иллюминация наступает не сразу. Для некоторых — никогда. Слишком легко пройти мимо и не нащупать во тьме выключателей. И еще прошу: приготовьтесь к литературной игре. Это серьезная книга, написанная несерьезным человеком, или наоборот. В общем, как скажет один из героев: "Юмор — это единственный правдивый способ рассказать печальный рассказ".
Новый роман Фоера ждали более десяти лет. «Вот я» — масштабное эпическое повествование, книга, явно претендующая на звание большого американского романа. Российский читатель обязательно вспомнит всем известную цитату из «Анны Карениной» — «каждая семья несчастлива по-своему». Для героев романа «Вот я», Джейкоба и Джулии, полжизни проживших в браке и родивших трех сыновей, разлад воспринимается не просто как несчастье — как конец света. Частная трагедия усугубляется трагедией глобальной — сильное землетрясение на Ближнем Востоке ведет к нарастанию военного конфликта.
Благодаря Фоеру становятся очевидны отвратительные реалии современной индустрии животноводства и невероятное бездушие тех, кто греет на этом руки. Если Вы и после прочтения этой книги продолжите употреблять в пищу животных, то Вы либо бессердечны, либо безумны, что ужасно само по себе. Будучи школьником, а затем и студентом, Джонатан Сафран Фоер неоднократно колебался между всеядностью и вегетарианством. Но на пороге отцовства он наконец-то задумался всерьез о выборе правильной модели питания для своего будущего ребенка.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
На маленьком рыбацком острове Химакадзима, затерянном в заливе Микава, жизнь течет размеренно и скучно. Туристы здесь – редкость, достопримечательностей немного, зато местного колорита – хоть отбавляй. В этот непривычный, удивительный для иностранца быт погружается с головой молодой человек из России. Правда, скучать ему не придется – ведь на остров приходит сезон тайфунов. Что подготовили героям божества, загадочные ками-сама, правдивы ли пугающие легенды, что рассказывают местные рыбаки, и действительно ли на Химакадзиму надвигается страшное цунами? Смогут ли герои изменить судьбу, услышать собственное сердце, понять, что – действительно бесценно, а что – только водяная пыль, рассыпающаяся в непроглядной мгле, да глиняные черепки разбитой ловушки для осьминогов… «Анаит Григорян поминутно распахивает бамбуковые шторки и объясняет читателю всякие мелкие подробности японского быта, заглядывает в недра уличного торгового автомата, подслушивает разговор простых японцев, где парадоксально уживаются изысканная вежливость и бесцеремонность – словом, позволяет заглянуть в японский мир, японскую культуру, и даже увидеть японскую душу глазами русского экспата». – Владислав Толстов, книжный обозреватель.
В основе нового, по-европейски легкого и в то же время психологически глубокого романа Алексея Поляринова лежит исследование современных сект. Автор не дает однозначной оценки, предлагая самим делать выводы о природе Зла и Добра. История Юрия Гарина, профессора Миссурийского университета, высвечивает в главном герое и абьюзера, и жертву одновременно. А, обрастая подробностями, и вовсе восходит к мифологическим и мистическим измерениям. Честно, местами жестко, но так жизненно, что хочется, чтобы это было правдой.«Кира живет в закрытом северном городе Сулиме, где местные промышляют браконьерством.
Юн Фоссе – известный норвежский писатель и драматург. Автор множества пьес и романов, а кроме того, стихов, детских книг и эссе. Несколько лет назад Фоссе заявил, что отныне будет заниматься только прозой, и его «Трилогия» сразу получила Премию Совета северных стран. А второй романный цикл, «Септология», попал в лонг-лист Букеровской премии 2020 года.«Фоссе говорит о страстях и смерти, и он ищет в них вневременной смысл, поэтому пишет отрешенно и сочувственно одновременно, а это редкое умение». – Ольга ДроботАсле и Алида поздней осенью в сумерках скитаются по улицам Бьергвина в поисках ночлега.
Новинка от Эмили Сент-Джон Мандел вошла в список самых ожидаемых книг 2020 года и возглавила рейтинги мировых бестселлеров. «Стеклянный отель» – необыкновенный роман о современном мире, живущем на сумасшедших техногенных скоростях, оплетенном замысловатой паутиной финансовых потоков, биржевых котировок и теневых схем. Симуляцией здесь оказываются не только деньги, но и отношения, достижения и даже желания. Зато вездесущие призраки кажутся реальнее всего остального и выносят на поверхность единственно истинное – груз боли, вины и памяти, которые в конечном итоге определят судьбу героев и их выбор.На берегу острова Ванкувер, повернувшись лицом к океану, стоит фантазм из дерева и стекла – невероятный отель, запрятанный в канадской глуши.