Погасшие легенды - [29]

«Ни человеческой помощью, ни щедротами государя, ни умилоствлениями богов не устранялся слух, что пожар был делом приказания. Поэтому, чтобы уничтожить этот слух, Нерон подставил виновных и применил самые изысканные наказания к ненавистным за их мерзости людям, которых чернь называла христианами. Виновник этого имени Христос был в правление Тиберия казнен прокуратором Понтием Пилатом, и подавленное на время пагубное суеверие вырвалось снова наружу и распространилось не только по Иудее, где это зло получило начало, но и по Риму, куда стекаются со всех сторон и где широко применяются к делу все гнусности и бесстыдства. Таким образом, были сначала схвачены те, которые себя признавали [христианами], затем, по их указанию, огромное множество других, и они были уличены не столько в преступлении, касающемся пожара, сколько в ненависти к человеческому роду. К казни их были присоединены издевательства, их покрывали шкурами диких зверей, чтобы они погибали от растерзания собаками, или пригвождали их к кресту, или жгли на огне, а также, когда оканчивался день, их сжигали для ночного освещения. Нерон предложил для этого зрелища свой парк и давал игры в цирке, где смешивался с простым народом в одеянии возницы или правил колесницей. Поэтому, хотя христиане и были люди виновные и заслужившие крайних наказаний, к ним рождалось сожаление, так как они истреблялись не для общественной пользы, а ради жестокости одного человека».

Вторым позднейшим источником к вопросу о гонении является короткое упоминание о крутых мерах против христиан в Светониевом «Жизнеописании Нерона» (16). Подлинный текст наилучше покажет, в каком порядке это упоминание сделано и как мало значения Светоний ему придает.

«Multa sub et animadversa seversa severe et coercita, nec minus instituta; adhibitus sumptibus modus; publicae caenae ad sportulas redactae; interdictum ne quid in popinis cocti praeter legumina aut holera veniret, cum attea nullum non obsonii genus proponeretur; afflicti suppuliciis Christiani, genus hominum superstitionis novae ac maleficae; veteti quadrigariorum lusus, quibus inveterata licentia passim vagantibus fallere ac furari per iocum ius erat; pantomiorum factiones cum ipsis simul relegatae».

«При нем было строго выслежено и прекращено множество общественных злоупотреблений, а также введены новые предупредительные постановления: ограничена роскошь; публичные пиршества для народа сведены к простой раздаче съестных припасов; запрещено шинкам торговать варевом и жаревом, за исключением овощей и плодов, тогда как прежде там подавали всякое кушанье; подвергнуты казням христиане, род людей, исповедовавших новое мрачное суеверие; положен конец безобразиям цирковых наездников, которые, пользуясь старинной к ним терпимостью, изволили то и дело жульничать и надувать публику на все манеры; равным образом, за одно уж, приструнили и факции пантомимов».

В «Арке Тита» читатель найдет критику подлинности пресловутого отрывка в тексте Тацита и действительность грозных фактов, им излагаемых, а также библиографию вопроса, с подробным образом взглядов, в нем последовательно господствовавших и течений мысли, его направлявших. Здесь же достаточно будет указать, что в настоящее время существуют историки, которые:

1. Отрицают подлинность Тацитовой летописи во всем ее объеме (Гошар, Росс. См. о том в последних главах тома II).

2. Либо — не посягая на этот памятник столь радикально, считают подлогом, посредством позднейшей христианской интерполяции, именно эту главу в летописи, как слишком несогласную с духом и строем тогдашней римской государственности и религиозной терпимости и не подтвержденную решительно ни одним достоверным памятником I века — ни в литературе, ни в мраморе и бронзе надписей, ни в средствах остракологии, ни в тессерах, ни в граффитах. Число этих историков, принадлежавших по преимуществу XIX веку, весьма значительно. Во главе их надо поставить Германа Шиллера.

3. Наиболее многочисленный разряд скептических историков, соглашаясь принять текст Тацита в главных его чертах, либо даже целиком за подлинный, сомневаются в размерах факта и в окраске, которую ему придал историк II века по Р.Х., написавший 60 лет спустя после события и смешавший предание с летописью и роман с историей, а то и целиком увлекшийся в сторону романа (так думает Бруно Баэр). Эти сомнения выдвинуты еще в XVIII веке Вольтером («Essai sur les moeurs» VIII) и Гиббоном (XVI). Англия, вообще, сделала много для потрясения католических легенд о мученичстве первых христиан, выдвинув в XVII веке Dodwell'я, в XVIII — Гиббона, в XIX — Мервиля. Но главные заслуги по скептической разработке легенд гонения принадлежат немцам, в лице Маттиаса Шнекенбургера ("De falsi Neronis fama e rumore Christiano orta, 1846) и знаменитой «Тюбингенской школе» историков-теологов, с Фердинандом Христианом Бауром во главе.

4. Наконец, едва ли не все сколько-нибудь значительные историки, за исключением немногих вооруженных предвзятой ревностью отстаивать, во что бы то ни стало, церковную тенденцию (Аллар, Аттилио Профумо), отрицают, в настоящее время, религиозный его характер, если даже и было гонение. К этому отрицанию примыкают даже такие исследователи вопроса, как К. Фр. Арнольд (1888), гораздо более тенденциозный в сторону доверия, чем в сторону скептицизма. Сюда же надо отнести Ренана в его «историческом романе» «Антихрист», конечно, Сенкевича и едва ли не всех поэтов и литераторов, трепавших эту благодарную тему с художественными целями.