Поэзия Золотой Орды - [24]

Золотые, раскаленные в печи.

Злое золото, как жгучая слеза,

Прожигало им и кожу, и глаза.

Это — те, кто не творил вовек добра,

Сидя сам на куче кучей злата-серебра.

Без сознанья, что послал богатство Бог,

Никому оно, тщеславное, не впрок.

Посмотри ж, какой конец по смерти ждет

Тех, кто бедных обделяет и сирот!

Свыше тысячи ремесел превзойди —

Все зазря, когда тщета живет в груди.

А когда ты из смиренного числа,

Не большой и грех — не ведать ремесла.

И еще тужил в аду народ иной:

Уголь огненный служил ему едой.

Это — те, кто, в сребролюбии суров,

Брал лихву и обирал сирот и вдов.

У других, лишь полыхнет огнистый меч,

То и дело голова слетала с плеч,

Но Всевышний вещим промыслом Своим

Тотчас головы на плечи ставил им, —

Тем разбойникам, что в злобе вновь и вновь

Грабя, головы рубили, лили кровь.

И других я видел в огненных цепях —

Волоса их, волочась, будили страх.

Это — те, кто, даже мучась животом.

Жадно жрал, не оставляя на потом.

В наказанье в адской огненной пыли

Волоса их достигали до земли.

И других я зрел вдали от благ земных:

Эти выглядели хуже остальных.

Нагишом они ходили, трепеща:

Ни венца на них, ни царского плаща,

Кровь струилась с обнаженных жалких тел,

Грешный люд на них с презрением глядел.

Семь десятков язв открытых на телах,

И не счесть печатей, скрытых на челах.

Голышом в огне сгорают — не сгорят,

Пусть же знают в страхе Божьем стар и млад:

Всяк из них когда-то был царем земным,

Всяк бахвалился могуществом своим;

Но для бедных доли не было у них,

О несчастных боли не было у них;

Не одели никого, не помогли,

Не утешили ничем своей земли;

Поскупясь на саван бедному в гробу,

Не давали воли пленнику, рабу —

Вот и мучаются… Знай же наперед:

Всем тот пламень по заслугам воздает».

Иисус, в душе питая Божий страх,

Повесть горестную слушал, весь в слезах,

Речь продолжил скорбный череп в тишине:

«Снова ангелы гурьбой сошлись ко мне,

Потащили снова волоком меня

В самый нижний круг великого огня.

Этот круг зовется нижним оттого,

Что числа нет всем терзаниям его.

Есть гробница там — огонь вокруг свиреп,

“Полезай, — мне приказали, — в этот склеп!”

В склеп залез я, и ничтожный облик мой

В трех обличиях предстал передо мной.

“Кто вы!?” — я спросил у призраков троих.

“Мы — цари, — в ответ услышал я от них. —

Выше всех в отчизне днесь стояли мы,

Но о том, что будем здесь, не знали мы.

Если б ведали, что ждет нас лютый ад,

Каждый с нищим поменяться был бы рад.

Было б дервишами мыкать нам беду,

Чем царями горько мучаться в аду…”

В страшном склепе я лежал, не числя дней,

Среди гнусных скорпионов, мерзких змей.

Плоть мою кусали-жалили они,

Поминая мне мои былые дни.

Как ни рвали гады плоть мою впотьмах,

Снова мясо нарастало на костях.

Я в рыданьях и тоске у адских сил

Облегчения терзаниям просил,

Но никто не отвечал моей мольбе,

Вызволения не видел я себе.

На спасенье были чаянья тщетой,

Видно, не было исхода пытке той.

Но внезапно меж терзаний в некий час —

“Отпустить его! — раздался свыше Глас. —

Преисподней он прошел последний круг,

Пусть душа его избавится от мук.

Пусть он был кафир неверный — по всему,

Был он милостив к народу своему,

Помогал он бедным-сирым, не чинясь,

Не разнились для него бедняк и князь”.

Снова подняли меня и вознесли

В этот мир из преисподних недр земли.

Тысячу я в этом мире прожил лет,

И четыре — истязал меня тот свет,

Вот уж семь десятков лет и много дней

Истлеваю в сей пустыне средь камней».

*

Иисус тогда спросил: «О Череп-царь,

К вам от Бога приходил ли вестник встарь?»

Молвил череп: «Приходил пророк Ильяс[66],

Но его никто не выслушал у нас,

К Богу мы не обратились вместе с ним,

Мы верны остались идолам своим,

И за это, умываясь кровью, мы

Муку адскую познали среди тьмы».

Иисус сказал: «О мученик, поверь,

Примет Бог твое моление теперь».

Череп молвил: «Удручен своей виной,

Я б вернулся в прежний образ свой земной,

Сколько лет молю Всевышнего о том,

Да простит нас в милосердии святом!»

Иисус, воздевши руку над главой,

Помолился: «О Всеслышащий, Живой!

Об одном прошу, Владыка наш в мирах,

Душу заново вдохни в истлевший прах!»

Вняв пророку, наш Всевидящий Господь

Возвратил тогда рабу и дух, и плоть…

*

Ныне вкратце подытожу притчи суть,

Чтобы в ней не усомнился кто-нибудь:

Тьма царей ушла в былые времена,

Их дела запечатлели письмена,

Только если долг исполнит человек,

След его святым останется навек.

Знаешь ты теперь про Черепа-царя,

Он в Египте жил и царствовал не зря,

Славен был он долгим царствием земным,

Но душа всевластна стала и над ним.

Я ж, Хисам Кятиб, сей труд по мере сил

В год семьсот семидесятый завершил[67].

Аноним Сказание о лани

Язычник-бек в горах с друзьями как-то раз

За ланью гнался — и об этом сей рассказ.

Святой Пророк вблизи случился в этот час,

Свою мольбу лань вознесла ему тогда.

Пророк один пошел навстречу сорока,

Они почтили сан его издалека,

Ответом им была воздетая рука:

Добычу испросил Пророк у них тогда.

«Что за причуда? — тут сказал язычник-бек, —

Ведь на охоте нас здесь сорок человек,

С горы на гору за добычей труден бег,

Ведь мы домой придем порожними тогда!»

Пророк сказал: «Мне лань ты уступи свою,

Продай бедняжку, за ценой не постою,

И серебро взамен, и золото даю…»

Пришлось неверному задуматься тогда.