Поэзия США - [15]

Прорыв к действительному осуществился. Окрепла традиция, созданная выдающимися мастерами прошлого, — реалистическая традиция, традиция гуманизма, традиция социальной и этической насыщенности поэтического текста. При всей разноликости современной панорамы эта доминанта обозначилась четко — факт неоспоримый и важный. В нем сегодняшний итог трех столетий развития американской поэзии. И в нем ее надежда на будущее.

А. Зверев

АННА БРЭДСТРИТ © Перевод Г. Русаков

ИЗ «СОЗЕРЦАНИЙ»

29

Исполненный греха, без разума и воли,

Непрочен и тщеславен человек.

Куда ни погляди — одни утраты, боли

Ему терзают плоть и душу целый век.

Едва уйдут одни — на смену им иные.

Всё в мире для него страдания сплошные:

Его друзья, враги, любимые, родные.

30

И сей приют греха, без разума и волн,

Вместилище тщеты, пороков и утрат,

Сей ненадежный челн, кренящийся от боли, —

Он вечности, ему обещанной, не рад!

Не жизнь — беда к беде, утрата на утрате.

Все чаще, все больней он за греховность платит.

Но, как и прежде, глух к господней благодати.

31

Бывалый капитан, скользящий по волнам,

Поет себе в пути у верного штурвала.

И впрямь немудрено, что он помнится нам

Самим владыкой вод и властелином шквала.

Но завтра грянет шторм — и кончена игра:

Скорей вернуться в порт, покинутый вчера, —

У пирса в затишке пережидать ветра.

32

Вот так беспечный мот, охочий до утех,

В компании друзей, в довольстве и почете,

Привыкнув пировать и пожинать успех,

Бахвалится казной, смазлив и беззаботен.

Но, немощью сражен, он видит: все тщета —

Богатство и почет, друзья и красота.

Без милости небес земная жизнь пуста.

33

О Время, для тебя века — единый миг!

Забвение — удел властительных владык:

Забыты их дела, развеян самый след

И даже их имен давно в помине нет.

Их царства, их дворцы рассыпались, в пыли.

Ни золото, ни ум, ни стены не спасли.

Лишь тех, чьи имена Господь вписал в гранит,

Он волею своей навеки сохранит.

ВЗЫСКУЯ НЕБЕС

Усталый пилигрим, закончив дальний путь,

         Под тихим кровом хочет отдохнуть,

Чтоб наконец, отмерив полземли,

         Покой и негу ноги обрели.

Он на досуге подведет итог

         Опасностей и пройденных дорог:

Теперь ему уже не страшен зной,

         Его не мочит дождик проливной,

Не жгут в кустах колючки да шипы,

         Голодный волк не бродит у тропы;

Не надо вслед дороге поспевать,

         Пригоршней ягод голод утолять.

И, как бывало, жажда не сожжет

         Его безводьем высушенный рот.

Он на ухабах не замедлит шаг,

         Не поскользнется в спешке на камнях —

Он кончил путь, сказал всему «прости»

         И лишь покоя хочет обрести.

А я поныне странник на земле,

         Живу в грехах, лишениях и зле.

Давно болезни плоть мою гнетут,

         Она скудельный треснувший сосуд.

О, как бы мне хотелось отдохнуть,

         В небесный сад к избранникам вспорхнуть!

Пускай задремлет тело в тишине —

         Тогда слеза глаза не выест мне,

Я позабуду обморока тьму,

         Не будет больно телу моему.

Уйдут заботы, и отступит страх,

         Моя печаль развеется во прах.

И утолится плоть дыханьем роз,

         Что мне на ложе высыпал Христос.

А там пройдет совсем немного лет,

         И я опять вернусь на этот свет:

Где был костяк, источенный дотла, —

         Восстанет плоть, прекрасней, чем была.

Вчера в стыду и сраме сражена,

         Как нынче ослепительна она!

Тогда в одно сольются дух и плоть,

         Чтоб увидать твое лицо, Господь!

Но нету слов на языках людских

         Для пересказа ликованья их.

О, дай мне сил для радостного дня,

         Чтоб крикнуть: «Смерть, отыди от меня!»

МОЕМУ ДОРОГОМУ И ЛЮБЯЩЕМУ МУЖУ

Две наших жизни прожиты в одной.

Бывал ли кто, как ты, любим женой?

Найдется ли счастливее жена?

Не ровня мне средь женщин ни одна.

Я не хочу от жизни гор златых —

Твоей любовью я богаче их.

Моя любовь полнее полных рек,

Мне за нее твоя дана навек.

И я, в долгу за эту благодать,

Молю творца стократ тебе воздать.

Еще мы живы — так давай любить!

В любви и смерть не страшно пережить.

ЭПИТАФИЯ

моей дорогой и досточтимой матери миссис Дороти Дауди, скончавшейся 27 декабря 1643 года, в возрасте 61 года

                   Здесь спит,

При жизни добродетельна, нежна,

Хозяйка, мать, покорная жена,

Соседка, друг, опора бедняков,

Что находила им и хлеб и кров.

Гроза для слуг, по в строгости добра,

Она была с достойными щедра,

В семье скора на помощь и совет

И заправляла домом много лет,

Не выбрав часа от своих забот,

Чтоб хоть разок наведаться на сход.

Заветов веры ревностно держась,

Всегда готова встретить смертный час,

Она до малых внуков дожила

И, всей семьей оплакана, ушла.

СТИХИ МУЖУ НАКАНУНЕ РОЖДЕНИЯ ОДНОГО ИЗ ЕЕ ДЕТЕЙ

Всему конец на свете настает.

И в счастье боль забыться не дает.

Союз любви, нежнейшей дружбы связь

Разрубит смерть, нежданно заявясь.

У ней для всех привычный приговор.

Один для всех, и страшен он и скор.

Не угадать, когда придет черед

И смерть меня, любимый, заберет.

Но я хочу, прощаясь и любя,

Хотя б в стихе остаться для тебя:

Вдруг оборвется нить судьбы и я —

Вчера с тобой, а нынче — не твоя?

Но если я уйду на полпути,

Суди Господь тебе его пройти.

Моим несовершенствам нет числа,

Хочу, чтоб их могила унесла,

Чтоб ты меня, родимый, вспоминал