Поэзия социалистических стран Европы - [51]

Юлиан Тувим

^{61}

«Жизнь!..» Перевод М. Живова

Жизнь!..

Плечи расправлю, восставши от сна,

Дуновением утра омоюсь,

Крикну, радостно крикну,

Небу светлому кланяясь в пояс:

— Это счастье, что кровь человека красна!

Критикам Перевод Д. Самойлова

А в мае

Я кататься привык, господа,

На передней площадке трамвая!

Город меня прошивает насквозь!

А в голове что творится тогда:

Огни, огнива, беги, побеги.

И весело отчего-то,

Особенно у поворота.

На поворотах

Расправляю плечи самозабвенно,

А деревья шумят вдохновенно,

И пахнет весной

Шалеющий сад,

И ликует вода,

А улицы напропалую звенят:

В мае! В мае! —

Вот так и катаюсь на передней площадке трамвая,

Многоуважаемые господа.

Лодзь Перевод Д. Самойлова

Когда моей славы придут года,

Безмерных хвалений эра,

И станут из-за меня города

Спорить, как из-за Гомера,

Когда в Польше, как после дождя — опят,

Будет статуй моих и бюстов

И в каждом городе завопят:

«Здесь родина Златоуста!» —

Пускай потомки забудут рознь

И спор о «Тувимовом деле».

Я сам скажу им: мой город — Лодзь,

Я здесь лежал в колыбели!

Пусть те восхвалят Сорренто, Крым,

Кто на красоты падок.

А я из Лодзи. И черный дым

Мне был отраден и сладок.

Здесь рос, штаны протирал наскрозь,

Рвал пуговицы с мясом,

Здесь старый педель, срывая злость,

Ругал меня лоботрясом.

Тут слышал я бури первый гром

И музы чуть слышный шорох.

(Доныне стоит знаменитый дом:

Андреевская, номер сорок.)

Здесь я лет десять в школу ходил,

Со скукой, сказать по чести;

Среди лентяев и заводил

Сидел на почетном месте.

И тут мое сердце забрал в полон

Некто тихий и золотистый,

И здесь семь лет, огромных, как сон,

Писал я стихи и письма.

Я признан был Лодзью с первого дня,

Без всяческой проволочки.

И некий Ксенжек печатал меня

По две копейки за строчку.

Люблю твой облик, прекрасный и злой,

Как мать недобрую — дети,

И вид твоих улиц под серою мглой,

Любимейший город на свете!

И говор проулков, и смех продавщиц,

Пылища и гомон базаров

Дороже мне шика и блеска столиц,

Милее парижских бульваров!

Доныне слезами мне застят взор

И окна твои, и отрепья,

И стареньких улиц базарный задор,

И жалкое великолепье,

И этот дурацки торчащий «Савой»,

Одетые с шиком торговки,

И вечная надпись: «Мужской портной,

 Он же дамы и перелицовки».

Первое мая Перевод А. Суркова

Влажным багрянцем, трепещущей сенью

Всплески знамен из распахнутых окон,

В праздник червонный, в праздник весенний

Солнечный полдень бушует потоком.

Окна оправлены просинью зыбкой.

В залах снопы, золотые снаряды.

Блестки зеркал разыскрились улыбкой,

Солнцем расцвечены праздника ради.

В ливне лучей этажи отдыхают.

Крыш черепичных слепяще сверканье.

Праздник мильонами свеч полыхает,

В стеклах зеркальных преломлены зданья.

Ветер, скользящий по влаге и суше,

Мчит облака по небесному своду.

День этажи отраженьями рушит

В ясно-глубокую звонкую воду.

Залпы лучей Золотистого Ока,

Воду всколышьте колоколами!

Радость свободы моей высокой,

Взвейся, в лазурь ударяя крылами!

Взвейся над городом, ветру открытым,

В пурпур знамен шелестящих одета.

С ветра на площади, с Вислы к зениту,

Радостью ясной весеннего света

Лейся, сверкая, свобода поэта!

В синь зачарована, с пурпуром слита,

В высь этажей над знаменами взвита,

Буйствуй же, красная и голубая,

В праздник багрянца и сини зенита,

В праздник зеленого Первого мая.

Борьба Перевод Б. Слуцкого

Ничего, что я в модном пальто

И что в гетрах, при галстуке я,

Все равно по асфальту иду,

Как пророк и как судия.

Сокрушает мой гневный взгляд

Все, чем правит телец золотой, —

Всех дирекций, редакций ряд,

Всех театров, парламентов строй.

Ударами взгляда крушу

Витрин роскошных стекло,

По царству антихриста бьет

Мой крик упрямо и зло.

Испепеляет мой взор

Ваших долларов мильярд.

Серым пеплом рассыпался вдруг

Ваш тщеславный, глупый штандарт.

Вы возводите свой Вавилон,

А строительством руководит

Толстомясый Стиннес, болван,

Тысячепудовый бандит.

Фанатически вас кляня,

Чувством немощи распален,

Я сметаю с лица земли,

О слепцы, ваш Вавилон.

К генералам Перевод Д. Самойлова

Рыкает, пугает, сверкает крестами

Каждый генералище с ожиревшей рожею.

— Хватит! Не притворяйтесь львами!

Знайте: здесь генералы мы сами,

Мы сами,

Задумчивые прохожие!

Тщеславие, помпа, блеск и шик,

Штабы, адъютантов гладкие лица.

Слово процедит — и тут же крик:

«Рады! стараться! ваш! сок! дит! ство!»

Смешно! Не станем таить греха!

Вот я, например, и тихий и скромный.

А знаете вы, господа, — ха-ха! —

У меня во владенье весь мир огромный.

Нет, вам не добиться ни службой, ни лестью

Моего свободного званья Поэта.

Господь не нацепит вон те созвездья

На ваши мундиры и эполеты.

Не сумеет узнать ни единый штаб

Наших сладких и страшных секретов,

На ваших картах не лезет в масштаб

Таинственная отчизна поэтов.

Вам — алые отвороты за свист свинца,

За смерть, за расправы карательной роты.

Мы — грудь разодрав, обнажаем сердца,

Вот наши пурпурные отвороты!

Бомбовержцы, какой вы оставите след,

Кроме дыма, пожаров, увечий!

Но огнями живыми

Через тысячу лет

Наших слов будут рваться картечи!

Так бросьте же притворяться львами,

Смешные люди, на львов не похожие!

Помните: здесь генералы мы сами,

Мы сами,

Задумчивые прохожие.

Словом в кровь! Перевод Д. Самойлова

Ваши слова — как салонные моськи,

А мои — как взъяренные псы!

Бурлески и арабески бросьте,