Поэзия социалистических стран Европы - [53]

Шрифт
Интервал

Страшны дома их, страшны квартиры,
Страшна их жизнь. Страшны мещане.
Здесь страх по стенам ползет, как сырость,
На всем здесь смерти лежит дыханье.
Встают, бормочут, ворчат с досадой,
Что дождь, что голод, да то, да это.
Потом походят, потом присядут,
Как привидения, как скелеты.
Поправят галстук, возьмут бумажник,
Часы дотошно они проверят.
С высот на землю походкой важной
Они нисходят, захлопнув двери.
Идут, шагают, спешат бесцельно,
Направо взглянут, потом — налево.
Все существует для них раздельно:
Вот дом… вот лошадь… вот Стах… вот Ева…
Берут газету, как сандвич, в руки,
Жуют, глотают, чего-то ищут.
Башку набивши бумажной пищей,
Зевают страшно от страшной скуки.
Потом судачат: Россия… Сити…
Театры… Чаплин… заем трехлетний…
Нагромождают на сплетни сплетни,
Блуждают тенью в лесах событий.
Домой вернувшись, спускают шторы.
Башка опухла, висит, как камень.
Под койки лезут и ищут вора,
В горшки ночные стучатся лбами.
Все вновь проверят, все вновь обшарят,
Сочтут заплаты на брюках мятых.
Им все досталось небось не даром,
А что досталось, да чтится свято!
Потом молитва: «Спаси нас, боже…
От смерти… глада… войны и мора…» —
И засыпают с блаженной рожей
Мещане злые в мещанских норах.

Ветка

Перевод Л. Мартынова

Вечно движется веточка эта.
Отчего? Попытайтесь — ответьте!
(Может быть, и движения ветра
Порождают лишь звуки вот эти?)
Вижу: веточка зарозовела,
За окном все упруже, все ближе,
Гибким прутом в стекло зазвенела:
«Я — цветущее слово. Впусти же!»
Окна настежь! Ударила светлым
Светом, цветом и в воздухе пишет…
Вслед ей ветер, и следом за ветром
Вдруг стихи! Век таких я не слышал!
Ни зеленого я понятья
О таких не имел. Но из окон —
Алость, радость, чтоб все мог понять я,
Здесь в покое цветя одиноком.
Влажность. Пышность. И вырос стократ он,
Этот розовый шепот могучий,
И вливается он ароматом
В руку, в ручку и в недра созвучий.
Дирижирует веточка эта
Звучным трепетом белого света,
Чтоб в стихи эту алость ронять ей
Свыше всяких зеленых понятий.

Я крохи юности собрал

Перевод К. Симонова

Я крохи юности собрал. Что ж, птицам их швырнуть?
Иль, может, их в слова вложив, пустить слова летать?
Слова и птицы улетят и, завершив свой путь,
Ко мне обратно — тут как тут, и снова будут ждать.
Что скажешь им? Что больше нет крох юности моей?
Поверят? Нет! Начнут кружить, как мертвая листва,
Крылами в стекла будут бить, и у моих дверей,
Оставшись верными, умрут и птицы и слова.

Опечатка

Перевод К. Симонова

В жизнь поэта вкралась опечатка,
Путаница в тексте на виду —
Требуется авторская правка:
От рожденья на сороковом году,
На каком от смерти — неизвестно,
Автор просит все исправить вновь:
В тексте вместо слова «безнадежность»
Следует опять читать «любовь».

Вздох

Перевод О. Румера

Не все ль равно, что жизни смысл дарит —
Духовное иль плотское начало?
Всего одна мне вечность предстоит…
Как мало!

Exegi monumentum [3]

Перевод Д. Самойлова

Камнем сделалось горе мое.
Вопрошаю, торжественно-траурный:
Кто ж я есмь? Я лишь памятник мраморный,
Где начертано имя Твое.

Мать

Перевод Б. Слуцкого

1
На еврейском кладбище в Лодзи,
Под сенью березы унылой,
Мамы моей еврейки
Польская могила.
Прах моей матери милой,
Еврейской, польской,
На берег фабричной Лудки
Я перенес из Отвоцка.
На этот могильный камень,
Что ее покой охраняет,
Только листочки лавра
Береза порой роняет.
Когда же солнечный ветер,
Играя, в них золотится,
Он в ордена и медали
Преображает листья.
2
Застрелили фашисты
Тосковавшую обо мне.
Застрелили фашисты
Обмиравшую обо мне.
Пуля тоску прострелила.
Стали сызнова заряжать,
Чтобы после… но после было
Не в кого разряжать.
Прострелили мир материнский —
Два ласковых слога моих губ.
На святую отвоцкую мостовую
Из окна бросили труп.
Доченька, ты запомни,
Чтоб внук будущий не забывал, —
Исполнилось слово: о мостовую
Разбился идеал.
С поля славы унес я мать,
Чтобы матери-земле предать,
Но трупу имени моего
Навек в Отвоцке лежать.

Политические ямбы

(Отрывок)

Перевод Д. Самойлова

Вы говорите, сударь милый,
Политик из меня ни к черту?
Мол, я алхимик дивной силы,
Слова сбирающий в реторту,
Творец бальзамов чернокнижных,
Присяжный мастер дел мистичных,
Интуитивных, непостижных
И прочих штук аполитичных…
Признаюсь — колдовал немало,
Имею в том давнишний навык.
Я муку и тоску, бывало,
Лечил напитком слов лукавых;
Или порою — для романса,
Для музы, дамы симпатичной,
Для поэтического транса
Я жизнью жил аполитичной.
Колдуя над питьем словесным,
Как фармацевт провинциальный,
Я различал сквозь занавески
В пылу восторга отблеск дальний
Зари эфирной («мирной»… «лирной»… ),
И с уст моих строфа срывалась…
А это был Пожар Всемирный —
Политика разбушевалась!
Разверзся ад, пришел в движенье
Весь свет, был путь открыт раздору.
Пустой банкрот — воображенье
Ко всем чертям пошло в ту пору.
И вздыбились людские толпы,
Пожар забушевал над светом.
И вылез из своей реторты
Я политическим поэтом.
Политика нашла мне дело,
Она (в ней — цельность, живость, сила!)
Меня, как нить в иголку, вдела
И к жизни накрепко пришила.
Она была кипящим соком,
И — напряженно, энергично —
Мне совесть пронизала током,
Она и вправду поэтична!
Я только с ней дошел до смысла
Высоких дней и серых будней —
И только в ней живу и мыслю
Я, сын эпохи многотрудной…

Еще от автора Константы Ильдефонс Галчинский
Избранное

Литературная судьба М. С. Петровых сложилась нелегко. При жизни она была известна прежде всего как великолепный переводчик и, хотя ее стихами восхищались А. Ахматова, Б. Пастернак, О. Мандельштам, в свет вышла всего одна книга ее стихов «Дальнее дерево». Посмертные издания мгновенно разошлись.Лирика М. Петровых исполнена драматизма, раскрывает характер сильный и нежный.


Избранное

В книге широко представлено творчество Франца Фюмана, замечательного мастера прозы ГДР. Здесь собраны его лучшие произведения: рассказы на антифашистскую тему («Эдип-царь» и другие), блестящий философский роман-эссе «Двадцать два дня, или Половина жизни», парафраз античной мифологии, притчи, прослеживающие нравственные каноны человечества («Прометей», «Уста пророка» и другие) и новеллы своеобразного научно-фантастического жанра, осмысляющие «негативные ходы» человеческой цивилизации.Завершает книгу обработка нижненемецкого средневекового эпоса «Рейнеке-Лис».


Обморок

Учёный Пабло изобретает Чашу, сквозь которую можно увидеть будущее. Один логик заключает с Пабло спор, что он не сделает то, что увидел в Чаше, и, таким образом изменит будущее. Но что он будет делать, если увидит в Чаше себя, спасающего младенца?© pava999.


Новелла ГДР. 70-е годы

В книгу вошли лучшие, наиболее характерные образцы новеллы ГДР 1970-х гг., отражающие тематическое и художественное многообразие этого жанра в современной литературе страны. Здесь представлены новеллы таких известных писателей, как А. Зегерс, Э. Штритматтер, Ю. Брезан, Г. Кант, М. В. Шульц, Ф. Фюман, Г. Де Бройн, а также произведения молодых талантливых прозаиков: В. Мюллера, Б. Ширмера, М. Ендришика, А. Стаховой и многих других.В новеллах освещается и недавнее прошлое и сегодняшний день социалистического строительства в ГДР, показываются разнообразные человеческие судьбы и характеры, ярко и убедительно раскрывается богатство духовного мира нового человека социалистического общества.


Встреча

Современные прозаики ГДР — Анна Зегерс, Франц Фюман, Криста Вольф, Герхард Вольф, Гюнтер де Бройн, Петер Хакс, Эрик Нойч — в последние годы часто обращаются к эпохе «Бури и натиска» и романтизма. Сборник состоит из произведений этих авторов, рассказывающих о Гёте, Гофмане, Клейсте, Фуке и других писателях.Произведения опубликованы с любезного разрешения правообладателя.


Еврейский автомобиль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков.


Американская трагедия

"Американская трагедия" (1925) — вершина творчества американского писателя Теодора Драйзера. В ней наиболее полно воплотился талант художника, гуманиста, правдоискателя, пролагавшего новые пути и в литературе и в жизни.Перевод с английского З. Вершининой и Н. Галь.Вступительная статья и комментарии Я. Засурского.Иллюстрации В. Горяева.


Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».