Поэзия социалистических стран Европы - [17]

Шрифт
Интервал

«Люблю это небо, где синему цвету…»

Перевод Ю. Левитанского

Люблю это небо, где синему цвету
сиять над иными цветами дано,
и землю мятежную, добрую эту,
где спят мои предки давно.
Люблю над лугами дыханье озона,
и запахи вишен, дождя и смолы,
и эти вершины, парящие сонно
в тумане, как будто орлы.
Мне дороги старые эти дороги,
где медные гильзы ржавеют в пыли.
Над ними деревья торжественно строги,
и реки рокочут вдали…
Земля моя, жизнь моя, первооснова
всего, что еще мне достигнуть велишь.
И матери голос мне слышится снова,
когда ты со мной говоришь.

Никола Вапцаров

Вера

Перевод Б. Слуцкого

Вот я живу —
и тружусь,
и дышу.
Эти стихи
(как умею)
пишу.
Жизни в глаза
исподлобья
гляжу я.
Сколько есть сил,
ей не уступлю я.
Как бы со мною
жизнь ни была зла,
я не питаю
нисколько к ней зла.
Наоборот, наоборот!
Жизнь, что нас в лапы
грубо берет,
как ни тяжка эта лапа стальная,
и умирая,
буду любить!
Буду любить!
Скажем, накинут
мне петлю на шею,
спросят:
«Хочешь прожить хоть полдня?»
Я заору:
«Снимайте, злодеи,
рвите скорее
веревку
с меня!»
Все бы я сделал
для Жизни — вот этой, —
с опытной, пробной
взлетел бы ракетой,
сам бы
в мотор
обреченный
полез —
новые звезды
искать меж небес.
Было бы мне
хорошо на душе —
видел кругом бы
небес синеву я.
Было бы мне
хорошо на душе,
хоть от того,
что покуда
живу я
и существую!
Но отнимите
зерно, не более,
зерно пшеничное
от моей веры!
Я бы тогда
заревел от боли,
как в сердце раненная
пантера.
Если враги
разлучат меня с нею,
веру отнимут —
прикончат меня.
Можно сказать
и прямее,
яснее:
мне без нее
не прожить и полдня.
Может, хотите
сразить мою веру
в счастье грядущее
и мою веру
в то, что завтра
жизнь станет лучше,
станет умнее?
А как вы сразите ее, скажите?
Пулями?
Нет! Бесполезно!
Осадой? Не выйдет!
Вера в груди моей
сталью покрыта,
и для нее
бронебойные средства
еще не открыты!
Еще не открыты!

Письмо

Перевод М. Павловой

Ты помнишь ли
то море, и машины,
и трюмы,
что наполнил
липкий мрак?
И дикую тоску
по Филиппинам,
по звездам, что горят
над Фамагустой?
Ты помнишь, был ли хоть один моряк,
который бы не бросил взора
туда, где в голубых просторах
дыханье тропиков ты чувствовал?
Ты помнишь ли, как нас
мало-помалу
обуревали смутные сомненья,
как постепенно
вера
исчезала
в добро, в людей,
в романтику,
в стремленья?
Ты помнишь? Жизнь
так быстро и так просто
поймала нас…
И, зубы сжав от боли,
опомнились мы.
Поздно!
Мы связаны, и мы в неволе.
Как у зверей, сидящих в тесной клетке,
глаза
блестели жадно,
блестели,
умоляя о пощаде.
Как молоды, как молоды мы были!
И после… после…
зло и беспощадно
в больное сердце ненависть впивалась;
как черная гангрена,
как проказа,
она росла
и душу растравляла.
Та ненависть сетями оплела нас,
сетями пустоты
и мрака,
она сжигала кровь
и угрожала.
Но было рано, было слишком рано…
А там,
высоко в небе,
в час
заката
опять дрожали крылья
белых чаек,
и небо было светом вновь объято,
и голубела даль морская…
Опять на горизонте
вечерами
терялись паруса
в белесом дыме,
и мачты колыхались над волнами,
ты помнишь ли? Но были мы слепыми!
Все это позади.
Но мы, как братья,
с тобой тюфяк соломенный делили.
И вот тебе хотел бы рассказать я,
как верю я и как я полон силы!
И это Новое теперь мне помогает
покончить
с тьмою
прошлых заблуждений
и злобу мне
в груди
переплавляет
в священный
гнев
сегодняшних
сражений.
Оно вернет мечту о Филиппинах,
и звезды, что горят
над Фамагустой,
и радость ту,
что вытеснило горе,
и нашу прежнюю любовь к машинам,
и эту синюю безбрежность моря,
где ветер тропиков лелеял наши чувства.
Глухая ночь.
Спокойно и ритмично
стучит машина,
пробуждая веру…
О, если бы ты знал, как жизнь люблю я!
Как ненавижу
праздные
химеры!
И верю я:
сквозь мрак и ночь пройдем мы,
ломая льды могучими руками,
и солнце вновь на горизонте темном
заблещет
животворными
лучами.
И пусть, как мотыльку, лучи, сияя,
сожгут мне крылья.
Их не прокляну я,
не буду сетовать, —
ведь я же знаю,
что срок придет —
и мертвый упаду я.
Но умереть в тот час,
когда смывает
с себя земля
столетний яд и плесень,
когда мильоны
к жизни воскресают,
да, это будет
лучшая из песен!

Песня о человеке

Перевод Б. Слуцкого

Я спорю
с дамой
на тему:
«Человек в новое время».
А дама ругается,
сердится —
обидно, по-видимому,
даме.
То схватится вдруг
за сердце,
то снова
сыплет словами,
то бровки вздернет повыше,
то ручки
заломит сердито:
— Человек!
Я его ненавижу.
Не стоит он вашей защиты!
Помню! В газете! Не вымысел!
Брат расправился с братом.
Зарубил
и в бане вымылся.
И вовсе
из памяти выбросил,
как будто не виноват он! —
Ее передернуло. Смотрит со злобою.
Надо бы спорить,
но слаб я в теории.
Все-таки
пересказать попробую
попросту,
по-человечески эту историю.
Это случилось в селе Могила —
отец поссорился с сыном.
Он спрятал деньги. Сын взял их силой,
ударил
и — слишком сильно…
Через месяц
иль через неделю
власти все раскрыли.
На то, что молод,
не поглядели:
к смерти его присудили.
В тюрьму уводят злодея,
нравственного калеку,
но в тюрьме
встречает людей он
и становится — ч е л о в е к о м.
В камере
было тесно.
В камере
было грязно,
но там он услышал такую песню,
что все ему стало ясно.
«Я понимаю,
что я свихнулся.
Убил отца.
Теперь казнят.
Но я ведь с голоду пошатнулся.
Нужда
одела в тюремный халат.
Живешь,
как быки
у ворот скотобоен,
кроме
обуха,
не ждешь ничего.
Эх, плохо,
эх, плохо
мир устроен!

Еще от автора Константы Ильдефонс Галчинский
Избранное

Литературная судьба М. С. Петровых сложилась нелегко. При жизни она была известна прежде всего как великолепный переводчик и, хотя ее стихами восхищались А. Ахматова, Б. Пастернак, О. Мандельштам, в свет вышла всего одна книга ее стихов «Дальнее дерево». Посмертные издания мгновенно разошлись.Лирика М. Петровых исполнена драматизма, раскрывает характер сильный и нежный.


Избранное

В книге широко представлено творчество Франца Фюмана, замечательного мастера прозы ГДР. Здесь собраны его лучшие произведения: рассказы на антифашистскую тему («Эдип-царь» и другие), блестящий философский роман-эссе «Двадцать два дня, или Половина жизни», парафраз античной мифологии, притчи, прослеживающие нравственные каноны человечества («Прометей», «Уста пророка» и другие) и новеллы своеобразного научно-фантастического жанра, осмысляющие «негативные ходы» человеческой цивилизации.Завершает книгу обработка нижненемецкого средневекового эпоса «Рейнеке-Лис».


Обморок

Учёный Пабло изобретает Чашу, сквозь которую можно увидеть будущее. Один логик заключает с Пабло спор, что он не сделает то, что увидел в Чаше, и, таким образом изменит будущее. Но что он будет делать, если увидит в Чаше себя, спасающего младенца?© pava999.


Новелла ГДР. 70-е годы

В книгу вошли лучшие, наиболее характерные образцы новеллы ГДР 1970-х гг., отражающие тематическое и художественное многообразие этого жанра в современной литературе страны. Здесь представлены новеллы таких известных писателей, как А. Зегерс, Э. Штритматтер, Ю. Брезан, Г. Кант, М. В. Шульц, Ф. Фюман, Г. Де Бройн, а также произведения молодых талантливых прозаиков: В. Мюллера, Б. Ширмера, М. Ендришика, А. Стаховой и многих других.В новеллах освещается и недавнее прошлое и сегодняшний день социалистического строительства в ГДР, показываются разнообразные человеческие судьбы и характеры, ярко и убедительно раскрывается богатство духовного мира нового человека социалистического общества.


Встреча

Современные прозаики ГДР — Анна Зегерс, Франц Фюман, Криста Вольф, Герхард Вольф, Гюнтер де Бройн, Петер Хакс, Эрик Нойч — в последние годы часто обращаются к эпохе «Бури и натиска» и романтизма. Сборник состоит из произведений этих авторов, рассказывающих о Гёте, Гофмане, Клейсте, Фуке и других писателях.Произведения опубликованы с любезного разрешения правообладателя.


Еврейский автомобиль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков.


Американская трагедия

"Американская трагедия" (1925) — вершина творчества американского писателя Теодора Драйзера. В ней наиболее полно воплотился талант художника, гуманиста, правдоискателя, пролагавшего новые пути и в литературе и в жизни.Перевод с английского З. Вершининой и Н. Галь.Вступительная статья и комментарии Я. Засурского.Иллюстрации В. Горяева.


Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».