Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв. - [17]

  Письмо написать, —

Землей меня засыпали,

  И силы нет встать;

Нет силушки, соколик, —

  Лежу в глубине,

Сырой земли насыпали

  На руки мне».

Ему в дворце у цесаря

  Еще бы снился сон,

Да грянул в церкви колокол,

  И очнулся он;

И вытер он лицо свое,

  Взглянул на белый свет…

Кровь алая на мраморе,

  А рекрута нет.

1862

Дезертир Перевод Л. Вышеславского

За столик к свету слабому присел он и читал,

Запутанные буковки прилежно разбирал.

Запутанные буковки, листочек небольшой…

И — уронил головушку, охваченный тоской.

«Старушка мать несчастная пишет мне сама,

Что там зима ненастная, жестокая зима.

И некому ей, старенькой, наколоть дровец,

Ведь сын ее единственный — цесарский стрелец».

И он взметнулся пламенем, как птица, полетел,

Так быстро, что догнать его и ветер не сумел.

Летел с такою силою, чтобы в краю родном

Спасти старушку милую, согреть родимый дом.

1862

В Вероне Песня Перевод Б. Турганова

Как в Вероне, при воротах крепостных,

Трое рекрутов стояло молодых;

Там стояли, меж собою толковали:

Эх, когда бы эти стены да пропали!

Не так стены крепостные, как ворота:

Мать-старуха истомилась от заботы.

Не плачь, мама, ты не плачь, моя мамуся,

На богатое убранство полюбуйся:

Дали саблю, дали куртку — нарядиться,

Пить захочешь — кровь потоками струится.

А не пить, не пропивать — гулять на воле,

Разгуляйся в чистом поле на раздолье!

Стоит рекрут молодой на карауле,

Смотрит — крыльями три сокола взмахнули.

— Где вы, соколы, где, быстрые, гуляли?

— В чистом поле на раздолье пировали;

Там лежат для нас готовые гостинцы:

Всё солдаты молодые, буковинцы.

1862

Гуцулки Перевод Б. Турганова

Ой, пирую, ой, гуляю — ничего не знаю,

А уж мне охапки прутьев в роще нарезают;

А уж мне готовы прутья — просекать до кости,

Чтобы не ходил я больше к моей милой в гости.

Ой, пирую, ой, гуляю — и нету мне дела,

Что в оковы наряжаться времечко приспело;

А готовы мне оковы — вовсе не безделка, —

Чтобы не ходил я больше на те посиделки.

Что ж, готовьте мне оковы, надевайте с ходу,

У меня-то побратимы — хорошего роду,

Не дадут мне гнить бесславно у мадьяра в ямке,

А достойно похоронят во Львове на Замке[19].

Так срубите, паны-братья, срубите кедрину,

Да вытешите сабельками дружку домовину,

Да вытешите сабельками из турецкой стали,

Чтобы меня, молодого, люди поминали.

Чтобы люди поминали, девушки любили,

Чтоб кедровый гроб широким ковриком накрыли;

Ой, ковриком пребогатым, голубого цвета,

Чтобы не завидно было мне белого света!

1862

Нива Перевод Б. Турганова

Долго ль мне бродить по свету,

У чужих просить совета,

Долго ль ожидать придется, —

Мол, Галичина проснется?

Лучше встану сам пораньше

И пойду своей дорогой, —

Плуг возьму, волов упряжку,

Вспашу горы и долину,

Вспашу нашу Буковину,

Как наш Тарас[20], как мой батько

Научил пахать когда-то;

И любовь и веру ныне

Посею на Буковине.

Уроди нам, русский боже,

Пшеницу как надо!

Зеленей, родная нива, —

Мне, певцу, отрада!

Чтоб вязался колос в колос

На полном раздолье,

Чтоб взросли на Буковине

Правда, вера, воля!

А я пойду — по палатам

Да по нищим хатам,

Может, где и повстречаюсь

Со жнецом-собратом.

Жните, жните, жнецы мои,

Да хвалите долю,

Что смогли собрать пшеницу

На собственном поле.

Что не пойдем батраками

Нищими проситься

В чужой край, да к чужим людям

За чашку пшеницы.

Уж не пойдем, жнецы мои!

Наш батько любимый

Научил нас пахать землю,

Ходить за родимой.

. . .

Теперь уже знаем…

Жните, жните, жнецы мои,

А я — запеваю.

Вот я запеваю родимому краю,

Пускай моя песня далеко несется:

От Черной Горы до Днепра, до Дуная

Взойди, моя песня, как травы на солнце!

Пусть перьями шляпы украсят сельчане,

Пусть девушки наши в венки уберутся,

Пускай не твердят нам, что мы бесталанны,

И слезы кровавые — больше не льются…

Сверкай, моя песня, рассыпься лучами,

Сияй, осушая кровавые раны…

Звучи и сверкай, словно яркое пламя,

Развеивай черные вражьи обманы.

Так звучи же, моя песня,

Звучи, не смущайся!

Где родное встретишь сердце,

Там и поселяйся!

Точно голубок с голубкой

Под кровлей тесовой

Поселяйся, моя песня!

. . .

1863

Мой сардак Перевод В. Шацкова

Старый дедовский сардак[21] мой,

Серый, долгополый,

Век тебя не постыжусь я

В жизни невеселой.

Ты всегда готов полою

Слезы утереть мне —

И за то не отрекусь я

От тебя до смерти!

1863

Где счастье? Перевод В. Шацкова

Ты дома молотил горох,

А я скитался, брат мой милый,

За счастьем гнался что есть силы;

В Валахию закинул бог

Да за Тирольские отроги…

Отбил давно в скитаньях ноги,

Но всё дела, как прежде, плохи…

А счастье, видно, спит в горохе.

1877

Михайло Старицкий (1840–1904)

^{12}

Выйди! Перевод В. Казина

Ночка-то, ночка, луной озаренная!

Ну, хоть иголки сбирай.

Милая, выйди, трудом истомленная,

В роще со мной погуляй.

Сядем с тобой под калиной ветвистою —

И над панами я пан!

Глянь, моя рыбка, — волной серебристою

Ходит над полем туман.

Роща в сиянии звездном красуется,

То ль замечталась, то ль спит;

Только листва на осине волнуется,

Тихо от жажды дрожит.

Небо усыпано звездами, — господи,

Всюду такая краса!

Под тополями жемчужного россыпью

Дивно играет роса.

Ты не пугайся, что вымочишь ноженьки,

Выйдя в такую росу:

Верная, к дому тебя по дороженьке

Сам на руках отнесу.

Ты не страшись и замерзнуть, лебедонька:

Ветер улегся давно…

Крепко прижму тебя к сердцу, мол