Поэзия - [237]

Впрочем, любые пожелания авторам столь титанического труда обречены оставаться в тени глубокой благодарности им.

Владимир Козлов, доктор филологических наук, руководитель Центра изучения современной поэзии Южного федерального университета, главный редактор журнала Prosōdia:

Учебник «Поэзия» — проект, интересный своей амбициозностью. Не могу не согласиться с предпосылкой о том, что знание школьного учителя и условного студента первого курса о том, что такое поэзия и какие проблемы в связи с нею вообще обсуждают, — это знание нужно расширять и усложнять. И нужно заметить, что попыток сделать это в постсоветский период почти нет. В этой ситуации амбициозность оправдана и необходима. Тем более что сегодня вообще мало кто задается вопросом о том, с чем именно, с каким знанием о поэзии нужно идти в школу. Уверен, что опыт учебника «Поэзия» будет учитываться всеми, кто будет пытаться решить те же задачи.

В таких проектах интересна не столько оригинальность мысли на отдельных коротких отрезках, сколько система, которая в результате складывается. И здесь есть интересные находки — например, не ожидаешь, что ни на что, казалось бы, не претендующая главка о том, что поэзия бывает профессиональной, любительской, народной и наивной поэзией, даст оригинальный исторический очерк того, как переплетались указанные традиции в русской поэзии XX века. Впрочем, сюжеты в обсуждении здесь скорее обозначаются, чем разрешаются, — например, в параграфе о традиционной и новаторской поэзии ставится задача не показать, в чем разница между ними, а, скорее, продемонстрировать диалектику восприятия новаторского и традиционного.

Очевидно, что одной из задач проекта было разметить пространство поэзии таким образом, чтобы в нем могли существовать и те явления современной поэзии, статус которых может оспариваться. Не могу пока судить о том, насколько деликатно это сделано, — ознакомился с книгой пока поверхностно — но с такой задачей в принципе согласен. Личных иерархий — как чисто традиционных, так и откровенно вызывающих — уже достаточно — нужно пытаться вырабатывать язык, который бы описывал пространство поэзии в целом.

Но, безусловно, для людей искушенных, для тех, кто имеет свое понимание того, что собой представляет круг вопросов, связанных с поэзией, результат получился заведомо противоречивым.

Отмечу пока только такую мелочь как полное отсутствие каких-либо указаний на филологические источники, а также цитат из них. Нельзя сказать, что подобная работа несовместима с задачами массового издания. В качестве примера можно привести самый популярный вузовский учебник «Теория литературы» В.Е. Хализева — издание выдержало, кажется, девять изданий и славится как раз доступностью в сочетании с основательной проработкой основной литературы. Отсутствие каких-либо предшественников в существенной степени реферативном издании создает парадоксальное ощущение — очевидно, что авторы работают с устоявшимися концепциями поэзии и отдельных ее аспектов, но при этом они не признаются, с чьими именно. Тем самым авторы подставляются дважды: они невольно выдают чужие концепции за свои — и достойные, и явно уязвимые. А ведь изучение поэзии — это все-таки слишком большая отечественная филологическая традиция, чтобы фигура умолчания о ней имела право на существование.

Юлия Подлубнова, литературный критик, кандидат филологических наук:

На мой взгляд, составители учебника сделали огромное дело: доходчиво и толково рассказали, что такое поэзия и из каких компонентов складывается поэтический текст. Ни в одном учебнике по теории литературы — от В. Е. Хализева до Н. Д. Тамарченко и др., ни в одном поэтическом словаре мы не найдем такой детальной и всесторонней проработки всех аспектов, которые так или иначе связаны с поэзией: теоретических и непосредственно контекстуальных, учитывающих и историю литературы, и текущий литературный процесс. В этом плане ощущается академизм издания — оно было подготовлено Институтом языкознания РАН под руководством доктора филологических наук Наталии Азаровой, — но в то же время академизм здесь не означает следования канонам и шаблонам. Учебник примечателен тем, что его авторы, не ломая литературоведческой традиции, даже весьма бережно работая с ней, уходят от классических схем и штампов, являют модернизированный взгляд как на теоретические вопросы, так и на русскую поэзию ХVIII — ХХI вв. И здесь, конечно, играет огромную роль авторский состав, куда вошли не только ученые, но и поэты и культуртрегеры Дмитрий Кузьмин, Кирилл Корчагин, Евгения Суслова.

Резонный вопрос: кто будет читать этот учебник? В аннотации заявлено, что он рассчитан на школьников и студентов первых курсов гуманитарных факультетов. Честно говоря, книга написана так, что от чтения сложно оторваться: живой язык, проблематизация как прием, яркие примеры. Наконец, сами поэтические тексты, сопровождающие практически каждый параграф. У нее есть все шансы стать филологическим бестселлером.

Конечно, специалисты найдут в издании некоторое количество неточностей и огрехов. Приведу один пример. На с. 76 утверждается, что «тема любви не поощрялась в советской официальной литературе 1930-х гг.», запрет на любовь «был ослаблен в годы войны». Однако в советской литературе с темой любви был полный порядок — в любом соцреалистическом романе она фигурировала. Другое дело, что в советской поэзии, начиная с эпохи Первой пятилетки, доминировала производственная тематика и, действительно, авторам, усиленно воспевающим заводы и радость социалистического строительства, было как бы не до любви. Однако тренд поменялся отнюдь не в годы войны, а в середине 1930-х, когда появился запрос на молодую комсомольскую поэзию, которой никто не запрещал быть лиричной, и она таковой была (исхожу из своих наблюдений за уральской словесностью 1930-х, а Урал с его производственными мощностями и ролью в сталинской индустриализации — регион показательный).