Поэзия Ду Фу в переводах А.И.Гитовича - [8]

Когда напьюсь -

То мучаюсь нещадно,

А здесь - засну

И быстро протрезвею.

761 г.

Негодные деревья

Когда бреду

Тропинкою знакомой,

Всегда топорик

Я беру в дорогу.

Деревья тень бросают

Возле дома,

Рублю негодные -

А все их много.

Кизиловые

Я не вырубаю,

А вот цзиси -

Вовек щадить не буду.

Негодное.

Теперь я это знаю,

Роскошно

Разрастается повсюду.

761 г.

На берегу реки в одиночестве хожу, любуясь цветами

I

Цветы с утра

Таким сияют блеском,

Что я поистине

Подавлен ими.

Бешусь:

Опять поговорить мне не с кем

И поделиться

Чувствами своими.

Бегу

Соседа подымать с постели

И узнаю

Всегда одно и то же:

Что он уж где-то

Пьянствует с неделю,

А дома -

Лишь его пустое ложе.

II

Весенним днем

На берегу покатом

Цветы переплелись

Сплошною чашей.

Шатаюсь,

Опьяненный ароматом,

Поистине,

Боюсь весны пьянящей.

В стихах или вине -

Была б охота -

Сравнюсь

С любыми сыновьями века:

Так что не надо

Сбрасывать со счета

Меня -

Уже седого человека.

761 г.

Одинокий дом

Одинокий мой дом

Далеко от отчизны поставлен,

За пустынными рощами

Гор голубеет гряда.

Слышу флейт голоса -

То солдаты грустят на заставе,

Вижу, как по реке

Проплывают на север суда.

Я, приехав сюда,

Постоянно болел в Сычуани,

О, когда ж я дождусь

Своего возвращенья поры?

Не прославится ль дом мой тогда,

Как жилище Ван Цаня, -

До сих пор сохранился

Колодец его у горы.

761 г.

Стихи о том, как осенний ветер разломал камышовую крышу моей хижины

Осенний ветер

Дует все сильней,

Дела свои

Разбойничьи верша.

Он с тростниковой

Хижины моей

Сорвал

Четыре слоя камыша.

Часть крыши

Оказалась за рекой,

Рассыпавшись

От тяжести своей.

Часть,

Поднятая ветром высоко,

Застряла на деревьях

Средь ветвей.

Остатки - в пруд слетели

За плетень,

И крыша вся

Исчезла, словно дым.

Мальчишки

Из окрестных деревень

Глумятся

Над бессилием моим.

Они, как воры,

Среди бела дня

Охапки камыша

Уволокли

Куда-то в лес,

Подальше от меня,

Чем завершили

Подвиги свои.

Рот пересох мой,

Губы запеклись,

Я перестал

На сорванцов кричать,

На стариковский посох

Опершись,

У своего окна

Стою опять.

Стих ветер

Над просторами земли,

И тучи стали,

Словно тушь, черны.

Весь небосклон

Они заволокли,

Но в сумерках

Почти что не видны.

Ложусь под одеяло

В тишине,

Да не согреет

Старика оно:

Сынишка мой,

Ворочаясь во сне,

Поистрепал его

Давным-давно.

А дождь -

Не то чтобы шумит вдали,

Он просто

Заливает мне кровать,

И струйки,

Как волокна конопли,

Он тянет -

И не хочет перестать.

И так уж

Обессилен я войной,

Бессонница

Замучила меня,

Но эту ночь,

Промокший и больной,

Как проведу

До завтрашнего дня?

О, если бы

Такой построить дом,

Под крышею

Громадною одной,

Чтоб миллионы комнат

Были в нем

Для бедняков,

Обиженных судьбой.

Чтоб не боялся

Ветра и дождя

И, как гора,

Был прочен и высок,

И если бы,

По жизни проходя,

Его я наяву

Увидеть мог, -

Тогда -

Пусть мой развалится очаг,

Пусть я замерзну -

Лишь бы было так.

761 г.

Скопление сотен забот

В пятнадцать лет -

Поныне не забыл -

По сути дела

Я ребенком был.

Но сильным,

Словно молодой бычок,

И целый день

На воле бегать мог.

Когда сияли

Летние сады

И созревали

Сладкие плоды,

Тогда, поверьте,

За один лишь час

Влезал я на деревья

Сотню раз.

А ныне мне

Почти под пятьдесят -

Я целый день бы

Проваляться рад.

Вот полежу,

Да и вздремну опять,

И не хочу

Ходить или стоять.

Приходится

Шутить мне иногда:

Когда чиновник

Явится сюда.

Но, вижу, жизнь моя

Который год -

Скопленье сотен

Всяческих забот.

Вхожу уныло

В свой убогий дом -

По-прежнему

Темно и пусто в нем.

И только

Старая глядит жена,

Домашними заботами

Полна.

А мой сынишка глуп еще

Притом

Невежлив

В обращении с отцом:

Кричит

И пищи требует скорей

Заплаканный

У кухонных дверей.

767 г.

Больной кипарис

Среди равнины

Кипариса крона,

Как балдахин,

Бросала тень веками.

И сам он,

Наподобие дракона,

Стоял,

Владычествуя над ветрами.

К его стволу,

Что славен прямотою,

Сюда сходились

Старики с поклоном.

Кто знал, что корни

Гибнут под землею,

Подвластные

Неведомым законам?

Привольно рос он

На земле просторной,

Столетия

Не ведая печали.

И вдруг

Опору потеряли корни

И ветви

Засыхать и падать стали.

Багряный феникс

С девятью птенцами

Летает, плача,

Словно на кладбище.

И лишь сова довольна:

За ветвями

Она в дупле

Приют себе отыщет.

А путник,

Что пришел сюда с восхода,

Стоит в тени

Еще прекрасной кроны,

Постичь желая

Таинство природы -

Земные

И небесные законы.

761 г.

Засохшие пальмы

Бесчисленные пальмы

В Сычуани

Высоко подняли

Свои вершины,

Но им, кору сдирая,

Тело ранят -

Не будет скоро их

И половины.

Они напрасно

Листья расстилали

Зеленые

И летом и зимою.

Но - раненные -

Выдержат едва ли

И скоро

Попрощаются с листвою.

Мне бедствия народа

Сердце ранят,

Чиновники забыли

Слово "жалость".

Вы, жители долин

Янцзы и Ханя,

Скажите - что у вас

Еще осталось?

Вы, словно пальмы,

Выдержать не в силах,

И я о вас

Вздыхаю не впервые.

Те, кто мертвы,

Покоятся в могилах,

Но чем - спрошу -

Прокормятся живые?

Посвистывает иволга

Печально,

Вокруг нее

Зеленый луг раскинут.

И я в печали

Думаю о пальмах,

Что в сорных травах

Пропадут и сгинут.

761 г.

Больное мандариновое дерево

Больные деревья

Теряют последние силы,