Поэзия английского романтизма XIX века - [117]

Среди теней полуночного сада.

II

О, если бы хотя глоток вина

Из глубины заветного подвала,

Где сладость южных стран сохранена —

Веселье, танец, песня, звон кимвала;

О, если б кубок чистой Иппокрены,[536]

Искрящийся, наполненный до края,

О, если б эти чистые уста

В оправе алой пены

Испить, уйти, от счастья замирая,

Туда, к тебе, где тишь и темнота.

III

Уйти во тьму, угаснуть без остатка,

Не знать о том, чего не знаешь ты,

О мире, где волненье, лихорадка,

Стенанья, жалобы земной тщеты;

Где седина касается волос,

Где юность иссыхает от невзгод,

Где каждый помысел — родник печали,

Что полон тяжких слез;

Где красота не доле дня живет

И где любовь навеки развенчали.

IV

Но прочь! Меня умчали в твой приют

Не леопарды Вакховой квадриги[537], —

Меня крыла Поэзии несут,

Сорвав земного разума вериги, —

Я здесь, я здесь! Кругом царит прохлада,

Луна торжественно взирает с трона

В сопровожденье свиты звездных фей;

Но темен сумрак сада;

Лишь ветерок, чуть вея с небосклона,

Доносит отсветы во мрак ветвей.

V

Цветы у ног ночною тьмой объяты,

И полночь благовонная нежна,

Но внятны все живые ароматы,

Которые в урочный час луна

Дарит деревьям, травам и цветам,

Шиповнику, что полон сладких грез,

И скрывшимся среди листвы и терний,

Уснувшим здесь и там,

Соцветьям мускусных, весенних роз,

Влекущих мошкару порой вечерней.

VI

Я в Смерть бывал мучительно влюблен,

Когда во мраке слушал это пенье,

Я даровал ей тысячи имен,

Стихи о ней слагая в упоенье;

Быть может, для нее настали сроки,

И мне пора с земли уйти покорно,

В то время, как возносишь ты во тьму

Свой реквием высокий, —

Ты будешь петь, а я под слоем дерна

Внимать уже не буду ничему.

VII

Но ты, о Птица, смерти непричастна, —

Любой народ с тобою милосерд.

В ночи все той же песне сладкогласной

Внимал и гордый царь, и жалкий смерд;

В печальном сердце Руфи,[538] в тяжкий час,

Когда в чужих полях брела она,

Все та же песнь лилась проникновенно, —

Та песня, что не раз

Влетала в створки тайного окна

Над морем сумрачным в стране забвенной.

VIII

Забвенный! Это слово ранит слух,

Как колокола глас тяжелозвонный;

Прощай! Перед тобой смолкает дух —

Воображенья гений окрыленный.

Прощай! Прощай! Напев твой так печален,

Он вдаль скользит — в молчание, в забвенье,

И за рекою падает в траву

Среди лесных прогалин, —

Что было это — сон иль наважденье?

Проснулся я — иль грежу наяву?

Май 1819

Ода греческой вазе Перевод В. Потаповой

[539]

I

Покоя девственной невестой став,

Замедленного времени безвестный

Приемыш, дай услышать твой прелестный,

Душистый слог историка дубрав.

Какое, в лиственном венке, преданье

Твой стан объемлет? Это — люди? Боги?

Аркадию иль Темпе видит глаз?

И что это за девы-недотроги?

Что за погони, бегства, умыканья,

Тимпаны, флейты, бешеный экстаз?

2

Напев звучащий услаждает ухо,

Но сладостней неслышимая трель.

Играй, но не для чувственного слуха, —

Душе играй, беззвучная свирель.

Любовник дерзкий, ради поцелуя,

Ты, юноша, в тени густого древа,

Не сможешь песни оборвать своей.

Но, о блаженстве близком не тоскуя,

Живи: не знает увяданья дева,

Не осыпается листва с ветвей!

3

Как счастливы деревья (в их природе —

Не разлучаться никогда с весной!)

И счастлив молодой творец мелодий,

Что обладают вечной новизной.

Блаженный мир любви непреходящей, —

Любви счастливой, с трепетным объятьем

И вечно молодым своим теплом!

Не страсти человеческой, дарящей

Лишь скорбью расставанья, сердца сжатьем,

Челом горячим, пересохшим ртом.

4

Что за народ спешит увидеть требу?

Разубранную телку тянет жрец.

Она мычит, как бы взывая к небу.

В цветах — ее бока, ее кострец.

Тот городок, что у реки ютится

Или на взгорье, с мирной цитаделью,

Благочестивым утром опустел.

И ни одна душа не возвратится

Сказать — куда ушли, с какою целью?

Безмолвным вечно быть — его удел.

5

Аттическая форма! Безупречность

Мужей из мрамора, и дев, и трав,

Чуть-чуть примятых, и листвы дубрав.

Ты молча дразнишь мысль мою, как вечность!

О пастораль холодная! Со света

Нас поколенья сгонят, суета

Придет иная с ними; ты ж, нисколько

Не потускнев, скажи им: «Красота —

Есть правда, правда — красота. Вы это

Знать на земле обязаны, — и только!»

Май 1819

Ода Меланхолии Перевод Е. Витковского

[540]

I

Не выжимай из волчьих ягод яда,[541]

Не испивай из Леты ни глотка,

И Прозерпине для тебя не надо

Сплетать из трав дурманящих венка;

Для четок не бери у тиса ягод,

Не позволяй предстать своей Психее

Ночною бабочкой, пускай сова

Тебя не кличет, и пускай не лягут

Над тенью тени: став еще темнее,

Печаль твоя останется мертва.

II

Но если Меланхолия туманом

Внезапно с неба низойдет к земле,

Даруя влагу травам безуханным,

Срывая каждый холм в апрельской мгле, —

Тогда грусти: над розою пунцовой,

Над блеском радуги в волне прибрежной,

Над несравненной белизной лилей, —

А если госпожа с тобой сурова,

То завладей ее рукою нежной,

И чистый взор ее до дна испей.

III

Она дружна с Красою преходящей,

С Весельем, чьи уста всегда твердят

Свое «прощай», и с Радостью скорбящей,

Чей нектар должен обратиться в яд, —

Да, Меланхолии горят лампады

Пред алтарем во храме Наслаждений, —

Увидеть их способен только тот,

Чей несравненно утонченный гений

Могучей Радости вкусит услады:

И во владенья скорби перейдет.

Май 1819

Ода к осени Перевод Б. Пастернака